Пропала, или Как влюбить в себя жену
Шрифт:
– А сколько она здесь пробудет?
– Думаю, что до моего дня рождения.
– Пиз…, - замолкаю, как только осознаю, что хотела сказать вслух. Ну это даже не пипец, а реальный вот этот самый.
– Пизолитус.
– Пизолитус?
– повторяет за мной Глеб, приподнимая брови.
– Да. Это грибы такие из рода… гастробайтеров, семейства дождевиковых. Вот захотелось что-то покушать грибочков.
– Во-первых, род гастеромицетов, во-вторых, семейство Ложнодождевиковых. В-третьих, они несъедобны. В-четвертых, когда ты успела пообщаться с Анжелой?
– С чего ты взял?
– Наверное, с того, что такую замену мата я слышал только от
– Да мы познакомились перед тем, как я подошла к тебе. Она мне и показала за каким столиком ты сидишь, - не раздумывая, вру я.
– И все? Вот так просто познакомились и ни о чем не говорили?
– Ну перебросились парой слов. Она меня сразу узнала.
– Мне кажется или ты сейчас пиз…олитничаешь?
– Нет. Зачем мне это?
– а вот действительно, зачем я это делаю? Почему не выскажу все претензии? Точно, я же леди. Наверное, поэтому.
– Я не знаю зачем. Анжела не тот человек, который спокойно и мило общается с людьми.
– Ну а ты возьми и спроси у нее, о чем мы говорили. Вы же очень хорошо и близко общаетесь.
– Терпеть не могу этих женских недоговорок. Потом пеняй саму на себя.
– Больно надо. Красивая, кстати, песня и голос тоже, - указываю глазами на девушку рядом с пианистом. А ведь я не шучу, красиво поет. Очень красиво. Поворачиваюсь в другой конец зала и замечаю Варю, танцующую с Олегом.
Улыбаюсь ей, а сама завидую. Белой завистью, но все же именно завидую. Хочу вот так же танцевать. Когда-то я нехотя танцевала с Бестужевым под умопомрачительно красивую песню. Сейчас я бы отдала многое, чтобы встать и потанцевать с ним уже под другую, кстати, не менее красивую песню. Как же, черт возьми, хочется встать. Хотя, мне грех жаловаться. Вечер, если бы не самый приятный разговор, прошел более чем удачно. Я впервые не чувствовала себя этим жутко обидным, калечащим душу словом: инвалидом. На меня никто не посмотрел косо, не акцентировал внимание на кресле. Всего этого не было. В глазах мужчин я точно вижу интерес. Женщин? Ну с ними все понятно. Тетка тетке – волк. Они улыбаются, мысленно четвертуя меня, если их муж смотрит в мою сторону. Оно и понятно.
– Глеб, пойдем потанцуем. Заодно кое-что очень важное тебе скажу. Ну если София не против, - переводит взгляд в мою сторону Анжела.
– Танцуйте, конечно, - легко и без запинки произношу я.
Хуже всего, что Бестужев даже не посмотрел в мою сторону. Молча встал и пошел в конец зала вместе с этой Анжелой. Ладно, стоит признать, что где-то внутри я надеялась, что он просто повел ее в сторону – поговорить. Но нет, Глеб кладет руку на ее талию, и они начинают танцевать. И говорить. Чтоб ты поскользнулась и лодыжку вывихнула. А еще лучше мордой бы прокатилась об пол. Дрянь. Пытаюсь не смотреть в их сторону, а не получается. Красивая ведь пара. Ну реально красивая. Танцующие рядом три пары – как сорняки, среди этого «цветка». Как Глеб за столько лет не посмотрел на свою помощницу как на женщину? Чушь какая-то выходит. Ей-Богу, чушь. Чушь – не чушь, но сейчас мне еще сильнее хочется встать, подойти к ним и обоим зафигачить со всей силы бутылкой по голове. Бокал – слишком легко. Закипаю. Я просто закипаю! Впереди маячившая бабушка, в данную минуту уже не кажется этим самым… пизалитусом.
– Сонь, я поеду, - поднимаю голову на рядом стоящую Варю.
– Ага. А ты на чем? Олег же с нами.
– На такси. Оно уже через пару минут будет тут.
– Хорошо. Езжай, - вымучиваю из себя улыбку и поворачиваюсь к столу. Отпиваю глоток уже совершенно невкусного шампанского и закрываю
– Ну что, ты готова?
– открываю глаза, поворачиваясь к Глебу, который зачем-то присел за стол.
– А ты все рассказал своей подружке во время танцулек или что-то забыл?
– не выдерживаю я.
– Говорила в основном она, - как ни в чем не бывало бросает Глеб, зачем-то расстегивая верхнюю пуговицу рубашки.
– Да что ты говоришь?
– не знаю, что на меня находит. Я же вроде как леди. Леди, которая кладет руку на его бедро и со всей силы вдавливает немного отросшие ногти.
– А когда ты меня все-таки трахнешь, ты во всех подробностях ей расскажешь каким бревном оказалась твоя супруга? А нет – твоя говняная супруга, по словам твоей же подружки. А, Глеб?
– на мои действия Бестужев вполне легко убирает мою ладонь и совершенно спокойным голосом произносит:
– Вот что бывает, когда человек невовремя говорит. Пойдем.
– Ты мне на вопрос не ответил.
– Я сказал пойдем. Говорить надо вовремя, - встает из-за стола.
– И, как минимум, в нужном месте.
А я и забыла, как меня бесит его невозмутимость. Стоило только сесть в машину и проехать несколько минут в полной тишине, как я осознала это в полной мере. Так бесит, что руки трясутся.
– Ну и что ты так на меня смотришь, Соня?
– Хочу и смотрю. Или только тебе можно прожигать во мне дыру?
– Так я ж с сексуальным подтекстом, а ты с каким?
– едва заметно улыбается.
– С подтекстом уголовного кодекса за твое дальнейшее убийство.
– Ладно, выдохни, злюка. Видишь, что получается, я же спросил тебя о чем вы говорили с Анжелой, что ты ответила мне? Ничего. У вас типа все было замечательно. Хотя ты могла сказать все как есть. Дальше я бы поговорил с Анжелой, и мы бы исчерпали этот вопрос. Ты могла бы сказать, что ты против танца, а ты что сказала, не напомнишь мне?
– А ты бы мог не обсуждать меня с посторонней женщиной!
– громче, чем надо вскрикиваю я.
– И, может быть, тогда она не назвала меня говном и не сказала бы валить к папочке. Она мне никто, чтобы давать такие советы.
– Олег, следи за дорогой, - неожиданно произносит Бестужев, переводя на него взгляд.
– Не могу с тобой не согласиться. Анжела тебе никто, чтобы давать любые советы. Ты восприняла это на свой счет, но я знаю ее достаточно давно, чтобы в полной мере осознавать, что она такая со всеми. Выражений не выбирает и не задумывается над последствиями. Она такой человек. Ее уже не изменить. Однажды ей за это прилетит.
– Но не от тебя.
– Не от меня, - ничуть не задумываясь, подтверждает мои слова.
– Точнее от меня она получит, а если быть еще точнее, уже получила нелестные слова и запрет разговаривать с тобой в ближайшее время. Я не знаю каждого произнесенного ею слова, хотя она мне первая поведала о вашем разговоре во время этого самого танца. Но могу дать руку на отсечение, даже не мизинец, Соня, что она говорила все это не со зла. Она не злая. Очень специфическая в общении, резкая, но не злая. Я к ней привык и знаю, что от нее ждать. Она знает о тебе многое не потому что я рассказываю ей обо всем, а потому что она давно имеет полное досье на твою семью, если так можно сказать. Анжела вела все мои дела, пока я сидел и она была единственным человеком, который узнавал о тебе все, пока я этого не мог сделать.