Пропала стриптизерша
Шрифт:
Гарсия вытащил из кармана коричневый конверт из оберточной бумаги и вручил его Харту. Надевая часы и раскладывая по карманам авторучку, бумажник и ключи, Харт осведомился:
— Это значит, что я свободен?
— Пока.
Харт распрямился.
— Могу ли я обратиться к вам с необычной просьбой?
— Какой?
— Нельзя ли мне переговорить с Коттоном? Не обязательно наедине. Со мной может остаться инспектор Гарсия.
— Ас какой целью вы намерены переговорить с Коттоном?
— Точно еще не знаю. Полагаю… надеюсь, что он сможет мне что-нибудь сказать, что позднее
— Что, например?
— Например, он, возможно, знает, у кого была причина следить за мной и Пегги до самой ее квартиры, у кого был мотив ее убить.
Инспектор Гарсия запротестовал:
— Ах, оставьте! Это обычные вещи!
Мэнсон пожал плечами:
— А я согласен. Поэтому разрешите ему переговорить с Коттоном, инспектор. При условии, что вы пойдете с ним вместе.
Харт подождал Келли в коридоре перед кабинетом, пока инспектор делал все необходимые приготовления, чтобы Коттона привели из тюремной камеры в один из кабинетов для допроса.
— Как ты думаешь, почему он меня не посадил? — спросил Харт у Келли.
Келли пожал плечами:
— Ты же слышал, что он говорил. Лично я считаю, что фантастическая история, которую тебе поведала Пегги, заставила его засомневаться, уж не приговорил ли он к смерти невинного человека. И полагаю, он надеется, что, если и была совершена ошибка, ты поможешь ему отстирать его грязное белье.
— Каким образом?
— Позволив убить себя. Подумай сам. Если Бонни чудом осталась жива, а Пегги убита из-за того, что она знала об этом, самое лучшее для убийцы сейчас прикончить и тебя. А Мэнсон считает, что схватит его на месте преступления и все выйдут сухими из воды.
— За исключением меня.
— За исключением тебя.
Инспектор Гарсия выглянул из кабинета и сообщил:
— Его уже ведут сюда!
Несмотря на то, что Харт видел Коттона ежедневно в течение семи недель, он едва узнал юношу. Теперь, когда тот был приговорен к смертной казни, его внешность изменилась за одну ночь: казалось, он как-то весь съежился. Взгляд был мертвым, глаза глубоко запали. Передвигался он словно старик.
— Я вас узнаю! — сказал он Харту, подняв на него взгляд. — Вы были одним из присяжных.
— Верно, — кивнул Харт.
Коттон открыл было рот, чтобы разразиться ругательствами, но у него не хватило на это сил.
— О'кей. Итак, вы сочли меня виновным, — выдавил он наконец из себя. — Вам доставляет удовольствие прийти сюда, чтобы ворошить старое? “Виновен в убийстве первой степени”. Разве не такой вердикт вынесли двенадцать присяжных и вы в том числе?
— Это ты убил Бонни, Гарри? — спросил спокойно Харт. — Не для протокола. Тебе ведь уже хуже не будет.
Коттон долго молчал, а потом сказал:
— Я не знаю. Не думаю. Мне кажется, что независимо от степени опьянения такое забыть нельзя. Если бы я не взял эти проклятые бриллианты, у вас в руках не было бы даже мотива преступления. — Он покачал головой, повторив: — Нет, не было. Хотя мне теперь и все равно, но я не верю, что убил ее.
— Твоя жена Пегги тоже не верила, — сказал Харт. — Во всяком случае, вчера она сказала мне,
Коттон едва заметно усмехнулся:
— Еще бы! Могу поспорить. Я видел, как она сидела в зале суда, наслаждаясь каждой минутой, злорадствуя по поводу того, как мне воздается должное. — Он перестал усмехаться, и его взгляд, так же как и голос, стали унылыми. — Не то чтобы я винил малышку. Полагаю, я доставил ей немало неприятностей.
Харт был намеренно жесток.
— Она мертва, Гарри. Пегги убили прошлой ночью. Думаю, потому, что она сказала мне, что ты не виновен. Она сказала, что четыре месяца назад, после того, как ты предположительно убил Бонни, она видела ее живой и здоровой в Энсенаде.
В комнате для допросов стоял простой стол, сбитый из досок. Коттон схватился за его край, чтобы не упасть.
— Слушай, парень. Такими вещами не шутят!
— Я и не шучу, — заверил его Харт.
— Пегги действительно мертва?
— Точно.
Коттон пошарил в карманах в поисках сигарет, но их у него не было. Харт предложил ему пачку. Коттон сунул сигарету в рот и прикурил от поднесенной зажигалки.
— Бедная девочка, — спокойно выдохнул он. — У нее был один-единственный недостаток. Мозгов маловато. И как бы я с ней плохо ни обращался, сколько бы ни заводил других подружек, она продолжала меня любить. Так говоришь, ее убили?
— Да.
— Но перед смертью она сказала, что видела Бонни?
— Да.
— Тогда почему она не сказала этого на суде? Да что я! Конечно же, — Коттон сам тут же ответил на свой вопрос, — она хотела моей смерти. Тогда я достался бы только ей одной. Кто ее убил?
Харт не видел смысла в том, чтобы испортить все дело признанием, что в убийстве подозревается он сам, поэтому сказал:
— Полиция еще не знает. А может, ты знаешь, был ли у кого-то мотив, чтобы ее настолько ненавидеть?
Коттон покачал головой:
— Не было. Она всегда была порядочной девушкой.
Инспектору Гарсии не терпелось, чтобы этот разговор поскорее закончился.
— Если вы побеседовали, мистер Харт, я отправлю заключенного назад в камеру.
— Еще один вопрос, — отозвался Харт. — Во время судебного разбирательства на этом не слишком заостряли внимание. Вспомни, хорошенько подумай, а потом скажи, Гарри: кто кого в свое время подцепил в “Циро”?
— Бонни меня подцепила, — просто ответил Коттон. В этом вопросе он явно не кривил душой. — Конечно, я и сам не слишком-то сопротивлялся, потому что был на мели. А потому искал подружку. И понял, что она при деньгах, как только увидел на ней все ее дорогие брюлики.
— А после того, как она тебя подцепила, кто проявлял инициативу в продолжении развлечений?…
— Я бы сказал, что инициатива исходила от нас обоих, — ответил Коттон. — Но отправиться к яхте было ее идеей. Помню, как я ругался со стариком Джо в Санта-Монике, с тем самым, который дал показания, что мы сняли у него номер и сожгли там матрас. Потом помню только, что из Санта-Моники мы уехали на моторке. И я был не в особом от этого восторге, но Бонни догадалась, что я трушу, поэтому мне пришлось заткнуться и поехать с ней.