Пропащий
Шрифт:
– А вы что думаете?
– Здесь отец Кэти. Он готов вас линчевать.
– Естественно.
– Вас это, тем не менее, удивляет…
– Вы знаете, что я ни при чем. И, что бы вы ни говорили вчера, вы знаете, что Джули я тоже не убивал.
– Я велел вам не вмешиваться.
– А я не считаю нужным следовать вашим указаниям.
Пистилло глубоко вздохнул и кивнул:
– Ну что ж, ковбой, тогда поговорим по-другому. – Он шагнул ко мне и посмотрел прямо в глаза. Я не дрогнул. – Сядешь за решетку.
Я вздохнул.
– Свою норму угроз я на сегодня уже получил.
– Это не угроза,
– Отлично, я требую адвоката.
Он посмотрел на часы:
– Уже слишком поздно. Ночь проведете в камере. А завтра предстанете перед судьей. По обвинению в вооруженном нападении и покушении на убийство. Прокурор потребует, чтобы вас не выпускали под залог, и сошлется при этом на историю с вашим братом. Полагаю, судья удовлетворит его требование.
Я открыл рот, но он жестом остановил меня:
– Не трудитесь возражать. Вам это вряд ли понравится, но мне все равно, виновны вы или нет. Я найду достаточно улик, чтобы вас осудить. А если не найду, то сфабрикую. Можете рассказать адвокату о нашем разговоре – я все буду отрицать. Вы подозреваетесь в убийстве и вдобавок одиннадцать лет помогали скрываться своему брату, тоже убийце. А я один из самых уважаемых людей в стране. Как вы думаете, кому поверит суд?
Я смотрел на него в упор:
– Зачем вы это делаете?
– Я предупреждал, чтобы вы не вмешивались.
– Что бы вы сделали на моем месте? Если бы это был ваш брат?
– Неважно. Вы меня не послушались. В результате ваша девушка убита, а Кэти Миллер чудом избежала той же участи.
– Я к этому непричастен.
– Не важно. Вы способствовали этому. Если бы вы меня послушались, то ничего подобного не случилось бы.
Он был прав, но я не сдавался.
– А вы сами, Пистилло? Если бы вы не замяли дело Лоры Эмерсон…
– Послушайте, я здесь не для того, чтобы заниматься взаимными обвинениями. Вы сейчас же отправитесь за решетку. И не сомневайтесь – я добьюсь, чтобы вас осудили.
Он направился к двери.
– Пистилло! – Когда он обернулся, я спросил: – Чего вы добиваетесь?
Он наклонился, почти касаясь губами моего уха, и прошептал:
– Спроси своего брата.
Глава 38
Я провел ночь в полицейском участке на Тридцать пятой улице. В камере воняло мочой, блевотиной и специфическим кислым потом, характерным для алкоголиков. И все-таки это было лучше, чем дешевый одеколон. Со мной сидели еще двое: уличный трансвестит, который не переставая хныкал и никак не мог определиться, сидеть ему или стоять, справляя малую нужду, и какой-то негр – этот просто спал. Никаких страшных тюремных историй я рассказать не могу: меня никто не бил, не грабил и не насиловал. Ночь прошла без происшествий.
Полицейские из ночной смены слушали компакт-диск Брюса Спрингстина. Как и все мальчишки из Джерси, я знал многие его песни наизусть. Это может показаться странным, но когда я их слышал, то всегда вспоминал Кена. Нам не приходилось переживать трудные времена, мы не гоняли на спортивных машинах – впрочем, судя по публике на концертах, где я бывал, это можно сказать обо всех поклонниках Брюса. Однако эти песни о борьбе и свободе не только находили отклик
Используя свое право на единственный звонок, я разбудил Креста. Он выругался, услышав новости, и обещал найти хорошего адвоката, а также попробовать узнать что-нибудь о Кэти.
– Да, насчет тех записей в универсаме «Раз-два»… – спохватился он.
– Что?
– Твоя идея сработала. Завтра мы сможем их увидеть.
– Если только я выйду отсюда.
– Ну да, конечно… Если тебя не выпустят под залог, это будет паршиво.
Наутро меня отвезли в суд, расположенный на Сотой улице, и заперли в общей камере в подвале. Если вы не верите, что Америка – это котел, где смешиваются всевозможные нации, то вам следовало бы побывать в этой миниатюрной ООН. Я слышал там как минимум десять разных языков, а количеству оттенков кожи могла бы позавидовать любая фабрика красок. Вокруг пестрели бейсболки, тюрбаны, тюбетейки, шляпы и даже одна феска. Все говорили одновременно, и, насколько я мог понять, каждый доказывал свою невиновность. Впрочем, об этом нетрудно было догадаться и без знания языков.
Когда я предстал перед судьей, со мной были Крест и найденный им адвокат, женщина по имени Хизер Кримстайн. Мне приходилось слышать это имя в связи с какими-то громкими делами. Она представилась и больше не взглянула в мою сторону. На прокурора – молодого и, по-видимому, еще неопытного – Кримстайн поглядывала так, будто он был дичью, а она – пантерой с полным набором стальных когтей промышленного размера.
– Обвинение требует, чтобы мистер Клайн был оставлен до суда в тюрьме, – заявил прокурор. – Риск, что он скроется, слишком велик.
– Почему вы так считаете? – спросил судья. Его вид был олицетворением скуки.
– Брат мистера Клайна, подозреваемый в убийстве, уже одиннадцать лет скрывается от правосудия. Кроме того, ваша честь, жертвой того убийства была сестра потерпевшей.
Это привлекло внимание судьи.
– Уточните, пожалуйста.
– Ответчик, мистер Клайн, обвиняется в попытке убийства некой Кэтрин Миллер. Брат мистера Клайна, Кеннет, подозревается в убийстве Джулии Миллер, старшей сестры потерпевшей.
Судья, до этого момента сонно потиравший лицо, вдруг оживился:
– Да-да, я помню это дело.
Молодой прокурор улыбнулся, словно получил золотую медаль.
Судья повернулся к адвокату:
– Миссис Кримстайн…
– Ваша честь, защита требует, чтобы все обвинения в адрес мистера Клайна были немедленно сняты, – звонко отчеканила та.
Судья снова потер лицо.
– Будем считать, что вам удалось удивить меня, миссис Кримстайн.
– Если же суд не сочтет возможным снять обвинения, мы настаиваем, чтобы мистер Клайн был освобожден до суда без залога. Мистер Клайн ни разу не привлекался по уголовному делу. Он работает в организации, оказывающей помощь бедным, и пользуется уважением своих сограждан. Что же касается ссылок на его брата, это не что иное, как обвинение по аналогии в худшем его виде, и поэтому абсолютно недопустимо.