Пропасть грёз

Шаповалов Павел

–– А вы живете не здесь? – вдруг спросил я, с долей некого удивления, но в то же время это было бы логичным подтверждением того, что это милое ангельское создание действительно не знало войны.

–– Я издалека, буквально пару дней назад прилетела из Техаса, города Остин, я там родилась, а в Англию прилетела по делам, но отец перепутал название населенных пунктов и вот я оказалась в трехсот милях от запланированного места назначения. Я должна была лететь в Честер, но оказалась тут… – её голос стал более уверенным и куда более дружелюбным, скромность постепенно стала уходить, и девушка с каждым новым вопросом становилась всё более открытой.

–– Подумать только. – в этот момент в моей голове что-то переключилось, я был в настоящем шоке, ибо осознать такое мне было не по силам. Когда жизнь кидает двух совершенно разных, далёких друг для друга людей, которые никогда попросту не могли бы узнать ничего друг о друге – вот так вот неожиданно оказывается в нужное время в одном

месте и между ними завязывается какая-то тайна, какая-то невидимая связь, будто бы это всё было спланировано Господом Богом, будто этих людей связывало две тонких не видимых нити, что всё же несмотря ни на какие законы разума, физики и природы нечто просто свело двух этих людей. Ни на что иное кроме как на судьбу грешить попросту нельзя было. Именно эта неосязаемая человеческому глазу и плоти материя способна творить чудеса, делать то, что превозмогает какие-либо силы, будь они физические, будь они природные. Если судьба решила, что кто-то должен быть с кем-то, то так тому и бывать, а то насколько далеко были эти люди друг от друга, абсолютно не играет никакой роли. Наконец собрав все свои мысли в кучу, я ответил. – Так далеко ваш дом, даже и подумать бы не мог. Но куда более страшнее то, что, не ожидая и не планируя ничего вы становитесь жертвой такого ужасного происшествия, что могло бы попросту унести жизнь. Бог хранит вас, Моргана и я прекрасно знаю почему так. Вы удивительная девушка, а удивительных людей в нашем мире осталось не так много, война унесла всех бесследно.

–– Вы преувеличиваете, причём очень сильно преувеличиваете, Джонатан, я далеко не такая как вы думаете, а самая обыкновенная девушка. – с долей смущения говорила она, но всё же я заметил, что её голос переменился и стал куда более уверенным чем несколько минут назад, когда я только подошел к ней. Её глаза всё так же продолжали сверкать тоской, но она уже не была такой выраженной как раньше. Я чувствовал её, я понимал, что эта встреча не была случайностью и какой-то исход она повлекла бы за собой… – Извините, мне сейчас нужно идти на укол, медсестра говорила, что ровно в три часа дня она подойдет. Спасибо за этот разговор… – проговорила она тихо, будто бы чувствовала свою вину за то, что уходит вот так вот в середине разговора.

–– Конечно, я понимаю, я сделал это назначение, ступайте, мы с вами ещё пообщаемся чуть позже. – с улыбкой ответил я, провожая её взглядом до самой палаты.

–– Доктор, вы прекрасный человек, ещё раз спасибо. – дойдя до самой арки, что вела в палату она сказала эту фразу игривым и веселым голосом и не дожидаясь моего ответа скрылась в палате.

Я был приятно удивлен услышав эти слова от неё. Мне приходилось слышать это изо дня в день, но такие эмоции и радость я ощущал впервые за свою ещё не столь длительную жизнь. Когда я пришёл в ординаторскую, я не мог думать ни о чём кроме как об этой девушке, я прекрасно понимал, что она овладела моим сердцем и моей душой. Большую часть своих осознанных лет я больше всего на свете боялся любви и того, чтобы открыть кому бы то ни было своё сердце, но вот наступил тот самый момент, когда я вновь это сделал, но в этот же раз я абсолютно не жалел об этом, я ощущал совершенно не свойственную для меня ранее силу, это была уже даже не тлеющая надежда, а текущая словно быстрый водопад уверенность, уверенность в своих силах, своих деяниях и в целом, в самом себе. Мне некогда приходилось рушиться в пучину страсти и любви, как мне казалось на тот момент, но того что происходило сейчас со мной в те разы попросту не было, то было что-то иное, что-то ложное, что было воспринято мною как чувства. Но сейчас же я чётко понимал то, что я влюбился, я знал, что, попав в эти сети я просто не найду пути обратно, но я и не хотел думать о плохом, как это бывало ранее, я изменился в миг, обретя уверенность в своих действиях, я просто был счастлив сейчас. Ведь я смог разгадать блеск её глаз, он сверкал взаимностью, он указывал мне на то, что все мои мысли и размышления истинны и ничуть не ложны. Я не мог найти себе места, я на протяжение нескольких часов ходил от стены к стене, будто ненормальный, а мой мозг генерировал мысли в математической прогрессии и с невероятной скоростью. Я настолько был бодр, что попросту и не ощущал слабости, что охватывала меня на протяжение всего периода пребывания на войне. Казалось будто я могу сейчас сам, за короткий срок вытащить кучу раненных солдат со смертного одра, собственноручно, будто находясь под действием какого-то сильного психотропного препарата. Так сказывалась на мне любовь, тот я, что был "самоубийцей" как называли нас сторожила этой войны, исчез словно июльский снег выпавший по утру, я стал совершенно иным и абсолютно не таким каким я был и в мирской жизни. Всего лишь короткий пятиминутный разговор и огонь этих прелестных огромных глаз вселил в мою душу нового человека, вдохнув несоизмеримое количество сил и мощи. В моей голове всплыл её образ: эти прекрасные белые волосы, что чуть-чуть не доходили до плеч, эти волшебные, удивительного цвета большие глаза, коих мир в моем обличии не видел ещё никогда, этот нежный бархатистый голос, что словно компресс

согревал мой слух, а эта кожа… Тонкая, абсолютно белая кожа, словно первый декабрьский снег, выпавший в лесу, всё это так сочеталось в ней, в одном человеке… Но без той души, которой обладала она, всё что я представлял и видел воочию было бы лишь внешней картинкой, её главная красота крылась именно в её божественной душе, в этом очаге тепла и добра, который можно было разглядеть невооруженным взглядом. Думая о ней, моё тело наполнялось чем-то невероятно легким, будто это жизненная сила текла по мельчайшим артериолам и капиллярам души, приливая к каждой клеточке моего организма, создавая ощущение эйфории и наслаждения. Я стал другим, определенно стал иным и за это благодарен ей, девушке что была Ангелом, спустившимся с небес.

Когда я добрался до постели, за окном уже начинало светать, я практически всю ночь не мог сомкнуть своих глаз, ибо эта эйфория способствовала выбросу большого количества адреналина в кровь и порождала бессонницу, но это была не та бессонница, при которой ты мучаешься и гневишь весь свет за это, это была приятная и великолепная бессонница, которую я провел в своих мыслях. Ночь без сна, называть я это стал именно так. Вернувшись в казарму, я завалился в постель прямо в одежде и крепко, словно убитый, уснул сном счастливого человека.

Как бы это вам ни казалось удивительным, но этой ночью я перестал видеть психоделические сны, что влезали в мой сон словно муравьи в банку с сахаром. Так же я больше не видел своего дома, не видел эту зелёную траву, что позднее превращалась в алую кровь. Я видел чистое небо, а сам я был словно не человек, а что-то возвышенное, что-то что воспаряло, расправив свои крылья и вознеслось ввысь, в небесную гладь, что неосязаема и не ощущаема для человеческого глаза. Я парил в небесах будто птица, свободная, легкая и не обременённая внешними обстоятельствами. Оглянувшись по сторонам, я заметил приближающийся свет, он был настолько ярок, что мой глаз просто и воспринимать не мог этот цвет и я начал щуриться, пытаясь разглядеть, что же это такое там вдали. Я увидел крылья, те самые крылья, что были мне почему-то до боли знакомы, но увидев лик всё полностью сошлось… Передо мной была девушка неописуемой красоты, словно картинка в глянцевом журнале, но это была не та красота, что создавалась фотографами, это была совершенно иная, абсолютная красота, что являлась истинной, как любые законы природы. Это была она, Моргана, её белые локоны светились будто божественные огни озаряли их, её глаза были магнитами, которые тянули меня со скорость света навстречу ей, этому Ангелу, который был прекраснее чем весь белый свет.

Но всё в этом мире когда-то заканчивается и этот сон не был исключением, я проснулся, услышав громкий смех и разговор Мюллера с капитаном, которые вновь устроили какую-то склоку между друг другом. Уж частенько им приходилось ругаться между собой. Мюллер был профессором, отработавшим более двадцати лет в медицинском университете, а Корнуэлл просто военно-полевым хирургом и старшим по званию. Каждый из нас, врачей прекрасно знал и принимал истину в словах Генриха, но и с капитаном связываться не хотел, поэтому мы просто были нейтральной стороной в этом конфликте, исполняя заданные поручения.

–– Генрих, я тебе еще раз говорю, черта с два я буду держать этих ублюдков две недели. Если мы будем каждого солдата оставлять для динамического наблюдения, то эту войну мы не выиграем никогда, а госпиталь будет ломиться по швам от перенаполнения. – грозно рычал Корнуэлл смотря сквозь стёкла своих очков на беднягу Мюллера.

–– Но сэр, вы так же прекрасно должны понимать еще и то, что боевая эффективность солдата будет ниже допустимых рамок, если у него разовьется остеомиелит после перелома, это в конечном счете приведет к тому что мы и людей потеряем и войну проиграем. – защищаясь парировал Генрих, размахивая своими морщинистыми руками. Их конфликт проходил на кухне, которая располагалась прямо напротив спальни.

–– Ударная доза линкомицина, Генрих! Линкомицина, Генрих, твою мать. Кому как ни мне тебя этому учить, ты хороший хирург, но очень плохой военный врач, понимание того что сейчас война и что каждое средство будет на пользу в твоей голове должно было зародиться ещё пару лет назад, когда ты только поступил в этот гарнизон! – верещал капитан, его настроение сегодня было явно не из лучших и по всей видимости не только из-за Мюллера, быть может какие-то плохие вести с фронта превращали его в зверя, что поливает целыми кубометрами своей желчи всё вокруг.

–– Я услышал вас, сэр. Услышал и принял, но вы прекрасно должны понимать и осознавать то, к чему может привести передозировка антибиотиком, а теперь разрешите идти. Сегодня моё дежурство и я хотел бы провести плановый осмотр. – холодно и раздраженно проговорил Мюллер, не пытаясь спорить дальше, ибо он прекрасно понимал, что это совершенно бесполезно, такие люди как капитан были истинными военными, что не видят и не знают ничьего мнения кроме своего, но всем приходилось жить с этим, покуда шла война и смириться с каждым его безумством. Дождавшись разрешения удалиться, Генрих последовал на улицу, где его уже дожидался военный грузовик, что подвёз бы его до госпиталя.