Пропасть
Шрифт:
Гарик стремился к свободе, страстно желал ее и готов был на пути к своей цели снести любые преграды. Он много раздумал, через что способен перешагнуть ради поставленной цели. И постоянно приходил к выводу, что на свете для него не существует ничего более ценного, чем его мечта. Наверное, даже убийство не было для него барьером. В особенности теперь, когда до осуществления планов оставалось совсем немного.
Гарик имел все основания гордиться собой. Из ничего, на пустом месте, он создал успешно действующую сеть, отработал и наладил бесперебойно действующий канал. Хозяева вполне могли быть им довольны. То, что он отщипывал себе немного порошка из каждой партии, конечно же со временем станет известно, но к тому моменту он рассчитывал окрепнуть до такой степени, что нынешние хозяева
А затем все будет просто. Канал окажется в руках Гарика. Противник никуда не денется. Других путей сбыта у них нет, они сами придут на поклон. Тогда Гарик станет диктовать свою волю. Захочет — обеспечит тоненький ручеек для чужого товара, захочет — перекроет. Будет сидеть, словно на газовой трубе, и качать, качать бешеные, несусветные деньги. Разумеется, предстоит большая работа по недопущению для противника возможности создания нового канала. Нужно будет обратить особое внимание на север, но там существующий режим и так вовсю борется с наркотрафиком, так что усилий, наверное, это потребует не слишком много.
Гарик еще раз посмотрел на монитор, устало потер слезящиеся глаза. В полумраке выработки за его спиной высились аккуратные ряды стеллажей. На одинаковых поддонах из черной земли группами торчали чуть сморщенные, воронковидные шляпки грибов. Тяжелый, настоянный на запахах земли, грибницы и влаги воздух был густ и прян. От дурманящего запаха кружилась голова. Ровный гул вентиляторов отопительной системы навевал сон.
Хворост в очаге уже почти прогорел, пришло время заняться шашлыками. Нанизывая куски мяса на шампуры, Николай посматривал время от времени на сестру Лены. Она, как и прежде, сидела на поваленном дереве и о чем-то думала. Славику, очевидно, надоело топтаться вокруг нее, он спустился к речке и не появлялся уже минут двадцать. Детвора притихла и собралась вокруг очага. Как, впрочем, и взрослые. Только Вера да еще присоединившаяся к ним Мария колдовали над салатами, пока Николай занимался мясом.
Солнце стояло в зените, когда все приготовления были закончены. Накрыли большой, сколоченный из тонких жердочек стол, водрузили на него огромный пластиковый красный поднос с шашлыками, невесть откуда появились бутылки с вином. Зазвучали первые тосты в честь именинницы. Публика развеселилась, слышались разговоры, шутки, пока неожиданно не поднялся до последнего времени молчавший Славик.
— Я предлагаю выпить за женщину, собравшую нас на это весьма приятное мероприятие, и за ее любовника. За тебя, Вера!
Напряженная тишина повисла над столом. До этой минуты никто не позволял себе высказываться в адрес Веры и Николая. Мужчины переглянулись, понимая бестактность тоста. Женщины зашептались, а Вера вдруг поднялась, потянулась за стаканчиком с вином и, покрутив его в пальцах, сказала:
— Коля, раз уж нас с вами кое-кто определил в любовники, давайте выпьем на брудершафт. Хоть поцелуемся впервые.
Николай почувствовал, как испытующе все смотрят на него, медленно поднялся, взял стакан с вином, повернулся к Вере, которая в ожидании замерла рядом. Стараясь не показать растерянности, спокойно посмотрел ей в глаза. Конечно, он видел, как это делается, но самому ему еще ни разу не приходилось выполнять эту нехитрую процедуру, тем более под внимательными, немного насмешливыми взглядами зрителей.
Волнуясь, Николай неловко переплел руку с Вериной, одним глотком, не чувствуя вкуса, выпил. «Смелее!» — прочел по
Он не знал, сколько времени прошло, когда откуда-то издалека, словно морской прибой, начали наплывать непонятные шумы, из которых вычленялись людские голоса. Руки дрожали от напряжения. Николай все еще держал Веру на весу, прижимая к себе. Его жаркие, ставшие болезненно чувствительными губы продолжали целовать ее запрокинутое лицо. Он увидел ее полуприкрытые от наслаждения глаза, выступившую от волнения испарину на лбу. Ощутил крепкие руки у себя на шее.
Очень осторожно, словно бесценную хрупкую вазу, опустил Веру на землю. Растерянно огляделся вокруг, встретил восхищенно-удивленные взгляды, постоял еще немного на трясущихся от волнения ногах и, не выпуская руки Веры, сел.
— Вина! Да налейте же настоящему мужчине вина, наконец! — взревел Виктор.
Кто-то уже протягивал полный стакан Николаю, кто-то хлопал по плечу, а он все еще чувствовал в руках упругое тело Веры, голова сладко кружилась от ощущения ее податливых губ.
Так получилось, что об имениннице практически забыли, теперь все внимание было приковано только к Вере с Николаем. Даже когда застолье окончилось и ему безумно хотелось просто привычно прогуляться с ней, этого не удалось сделать по простой причине: их отсутствие, по его мнению, могло быть расценено вполне однозначно.
По дороге домой первый вынужденный поцелуй вспоминался, кружил голову. Никогда в жизни он не переживал таких сильных эмоций, даже в постели с женой все было намного проще и сдержаннее. Он представить себе не мог той бури эмоций, которая обрушилась на него в результате невинного действия. И старался не задумываться над тем, что ждет его впереди.
Лиза достаточно легко разговорила девушку. Впрочем, та и не думала скрывать, что с ней произошло. Единственное, что она попыталась утаить, — так это тот факт, что ее снимки опубликованы в Интернете. Но Лиза умела правильно построить разговор, и вскоре Лика рассказала, как познакомилась на дне рождения у подруги с Гариком:
— Он мне сразу понравился. Высокий, красивый, и волосы хвостиком. Только он очень взрослый, ему, наверное, лет двадцать пять или тридцать. Ухаживает красиво, цветы мне дарил. Однажды мы сидели с девчонками у него, с уроков сбежали. А чего в школе зря париться! У нас училка заболела! А последним уроком физра была, ну мы и слиняли. Так вот, сидим у Гарика, значит, а он возьми да и скажи: «Вы, девчонки, хотите кайф поймать?» Нам же интересно! Ну, пиво мы, конечно, пили, так, чтобы мамки не унюхали, но что-то серьезнее пробовать не приходилось. Вот тогда я в первый раз Fly и попробовала. Ощущение незабываемое, как будто летаешь, и вокруг все такое красивое, сказочное. А после началось… Я стала заглядывать к Гарику, он мне все чаще Fly давал, а затем как-то раз все и случилось. Стыдно мне было, не рассказать. Странно, говорят, когда это… ну вы понимаете, больно. А мне вообще больно в первый раз не было. Только крови немного было. А дальше вспоминать не хочется. Когда Fly есть, хорошо, а без него жизнь серая стала, вообще никакая. Только Гарик уже не угощал просто так. Платы требовал, натурой, как он говорил. Фотографировал. Вот тогда я и подсела конкретно, чтобы порошок дали, нужно под кого-то ложиться. Замкнутый круг. Когда Гарик пропал, я до него два дня не могла дозвониться, думала, все, кранты. Вдруг мама узнает, что я в Интернете! Позорище. А порошок уже кончился. Вот я и решила полететь, в последний раз. Правда, пробовала еще вены вскрыть, да только не получилось.