Пропавшая
Шрифт:
Мой звонок Алексею перебрасывают с линии на линию, и наконец из трубки доносится его голос. Я различаю шум воды. Река.
– Я хочу поговорить. Без адвокатов, полиции и третьих лиц.
Кажется, я слышу, как он думает.
– И где собираетесь встретиться?
– На нейтральной территории.
– Нет. Если хотите меня увидеть, приходите ко мне сами. Гавань Челси. Вы меня найдете.
Черное такси высаживает меня у входа в гавань незадолго до десяти. Я смотрю на часы и отсчитываю последние минуты. Нет смысла торопиться на собственные похороны.
Свет прожекторов отражается от белых яхт и катеров, рассыпаясь по воде разноцветными пятнами. По сравнению с открытым пространством реки внутренние доки выглядят темными и ветхими, на сваях, торчащих
Лодка Алексея, залитая легким светом, пришвартована к пирсу при помощи двух канатов. Это изящная двухпалубная яхта с плавными линиями корпуса. На верхней палубе установлены радиоантенна и тарелка спутниковой системы слежения.
Я пять лет промотался на лодках и знаю, что они высасывают уйму денег. Говорят, что чем лучше у человека чувство равновесия, тем больше вероятность, что он заболеет морской болезнью. Я могу поручиться за свой вестибулярный аппарат, но час в дурную погоду на пароме через Канал [114] все же кажется мне годом.
114
Канал (Английский канал) – принятое в Англии именование пролива Ла-Манш.
На сходнях с бронзовыми перилами лежит толстый резиновый коврик. Когда я ступаю на палубу, судно едва заметно покачивает. Через открытую дверь видна кают-компания с большим столом красного дерева и восемью сидячими местами. Справа находится бар, напротив плоского телеэкрана укреплено несколько кресел.
Спускаясь по ступенькам, я пригибаю голову, что делать совсем не обязательно. Алексей Кузнец сидит, склонившись за письменным столом и читает что-то на экране лэптопа. Он поднимает руку, выставив вперед ладонь и удерживая меня этим жестом на месте. Дочитав, поворачивает руку, подзывая меня движением пальцев.
Подняв глаза, Алексей смотрит сквозь меня, словно я забыл что-то принести. Выкуп. Ему нужны бриллианты.
– Красивая лодка.
– Это моторная яхта.
– Дорогая игрушка.
– Напротив, это мой офис. Я построил ее по американским чертежам на Черном море возле Одессы. Видите ли, я беру все лучшее от разных культур: американский дизайн, немецких инженеров, итальянских плотников, бразильский тик и славянских рабочих. Люди часто критикуют Восточную Европу за то, что там якобы не умеют жить при капитализме. Но правда заключается в том, что именно там исповедуют чистейшую форму капитализма. Если бы я захотел построить такую лодку в Англии, мне бы пришлось тратиться на премиальные, компенсации рабочим, национальную страховку, оплату дизайна и взятки, чтобы договориться с профсоюзом. То же самое происходит, когда строишь дом. Тебя могут остановить на любой стадии. А в России, Латвии или Грузии это не имеет значения – были бы наличные. Вот это я называю истинным капитализмом.
– Так вы поэтому продаете имущество? Собираетесь домой?
Он презрительно смеется.
– Инспектор, вы зря считаете меня патриотом. Я нанимаю русских на работу, спонсирую их школы и больницы, покупаю их политиков, но не ждите, что я стану с ними жить.
Он подходит к бару. Я лихорадочно оглядываю каюту, напряженно ожидая, когда же захлопнется ловушка.
– Так почему же вы продаете имущество?
– Захотелось пастбищ позеленее. Новых возможностей. Может, куплю футбольный клуб. Это теперь, кажется, в моде. Или просто подамся на зиму в теплые края.
– Никогда не понимал людей, любящих жаркие страны.
Он смотрит в темноту за окном.
– У каждого человека свое представление о рае, инспектор, но любить Лондон нелегко.
Он протягивает мне стакан скотча и придвигает ведерко со льдом.
– Вы хороший моряк?
– Нет, в общем-то.
– Жаль. А мое слабое место – полеты. Вы помните тот эпизод из «Сумеречной зоны», когда Уильям Шатнер смотрит в иллюминатор на высоте двадцать тысяч футов и видит, как гремлин отрывает крыло самолета? Потом его повторили в фильме, но там он не столь хорош. [115] Так вот,
115
Вы помните тот эпизод из «Сумеречной зоны», когда Уильям Шатнер смотрит в иллюминатор на высоте двадцать тысяч футов и видит, как гремлин отрывает крыло самолета? Потом его повторили в фильме, но там он не столь хорош. – «Сумеречная зона» – научно-фантастический сериал канала Си-би-эс, впервые показанный в 1959–1964 гг. и имевший два продолжения (1985–1989, 2002–2003). Подразумевается 123-й эпизод исходного сериала – «Кошмар на высоте 20 000 футов», – поставленный режиссером Ричардом Доннером по рассказу (1961) Ричарда Мэтисона и впервые показанный в телеэфире 11 октября 1963 г. В 1983 г. Стивеном Спилбергом, Джо Данте, Джоном Лэндисом и Джорджем Миллером был снят полнометражный фильм «Сумеречная зона», включавший три сюжета из сериала 1959–1964 гг. (в том числе «Кошмар на высоте 20 000 футов», поставленный Миллером) и одну оригинальную историю. Роль коммивояжера Боба Уилсона, во время полета увидевшего в иллюминатор гремлина на крыле самолета, которую в сериале исполнил вышеупомянутый канадский актер Уильям Шатнер (р. 1931), в фильме исполняет Джон Литгоу. Эта сцена впоследствии неоднократно пародировалась в различных теле- и кинопроектах – в частности, в мультсериале «Симпсоны» (эпизод «Страх на высоте 5,5 футов»), в комедийном сериале «Третья планета от Солнца» (1996–2001), где Шатнер и Литгоу обмениваются впечатлениями о пережитом на борту самолета ужасе, в фильме Стива Эдекерка «Эйс Вентура: Когда зовет природа» (1995) и др.
– Значит, вы не летаете?
Он поднимает ладони вверх, показывая, что это очевидно.
– У меня есть моторная яхта.
Глоток скотча приятно обжигает горло, но послевкусие не так хорошо, как бывало прежде. Морфин убил мои вкусовые ощущения.
Алексей – деловой человек, привыкший заключать сделки. Он знает, как составить баланс, как уменьшить риск и увеличить доход.
– Возможно, у меня есть что продать вам, – заявляю я.
Он снова поднимает руку, но на этот раз подносит палец к губам. Появляется русский: кажется, что его заперли в плохо сидящем костюме.
– Я уверен, вы поймете, – извиняется Алексей и, пока его телохранитель проводит металлоискателем по моей одежде, отдает по рации указания. Начинают работать моторы, лед стучит о стенки моего стакана.
Алексей знаком приглашает следовать за ним по проходу к кубрику, где узкая лестница выходит на нижнюю палубу. Мы подходим к тяжелой двери, которая ведет в машинное отделение. Меня оглушает шум.
Блок цилиндров двигателя – высотой в шесть футов, с трубами, клапанами, счетчиками, пружинами и лакированной сталью. На металлических мостках, идущих по обеим сторонам помещения, укреплены два стула. Алексей усаживается, словно пришел на концерт, и ждет, когда я последую его примеру. Все еще сжимая в руке стакан, он смотрит на меня с холодным любопытством.
Повышая голос, чтобы перекричать моторы, я спрашиваю его, как он нашел Джерри Брандта. Он улыбается. Это та же дерзкая, всезнающая улыбка, которую я видел у него на лице перед «Уормвуд-Скрабз».
– Я надеюсь, вы не обвиняете меня ни в каких правонарушениях, инспектор?
– Значит, вы знаете, о ком идет речь?
– Нет. О ком?
Для него это игра: мелкий раздражитель по сравнению с более важными делами. Если я не перейду к делу, я просто ему наскучу.
– Кирстен Фицрой еще жива?
Он не отвечает.
– Я здесь не для того, чтобы обвинять вас, Алексей. Я хочу обсудить одну гипотетическую сделку.
– Гипотетическую? – Теперь он уже открыто смеется, и я чувствую, как испаряется моя решимость.
– Я готов обменять ваши бриллианты на жизнь Кирстен Фицрой. Оставьте ее в покое и получите бриллианты назад.
Алексей проводит пальцами по волосам, оставляя дорожку в своей идеальной укладке.
– Мои бриллианты у вас?
– Гипотетически.
– Тогда гипотетически вы обязаны вернуть их мне. Почему я должен торговаться из-за своей собственности?