Пропавшее колье
Шрифт:
Альберт скрипнул зубами.
– Знакомьтесь, Клайд, Джулия, это Паула Макмайер, – представил Паулу Альберт.
Клайд вскинул свои идеально ровные светлые брови, над которыми явно потрудилась рука косметолога.
– Макмайер? Знакомая фамилия. Кажется, у нас в Кливленде есть Макмайеры. – Он хлопнул себя по лбу. – А, ну конечно, как я мог забыть! Шон Макмайер, он же работал менеджером в «Брайтон офис текнолоджи». Это ваш отец?
– Да, – подтвердила Паула.
Слейдермен еще хотел что-то сказать, но Альберт решительно прервал его:
– Приятно
– И вам того же, голубки, – хохотнул Слейдермен и, окинув их напоследок многозначительным взглядом, повел свою спутницу в сторону ресторана.
– Отвратительный тип, – сказал Альберт, когда они направились к входной двери. – Скользкий, пронырливый и беспардонный.
Паула была с ним совершенно согласна.
– Что же вы хотите, он же газетчик, к тому же представитель желтухи. – Видя, что Альберт все еще кипит от раздражения, она пошутила: – Уверена, он не преминет поделиться со своими читателями пикантной новостью о том, что вас видели в моем обществе. Не боитесь за свою репутацию?
Альберт заметно расслабился.
– Ну, надеюсь, вы заступитесь за меня, если я буду изгнан из приличного общества, – засмеялся он.
– Вы хотите получить от меня подтверждение вашей порядочности? Клятвенное свидетельство вашего рыцарского поведения или того, что я уже заручилась вашим обязательством жениться на мне? – Сказав это, Паула готова была откусить себе язык. Ее шутка зашла слишком далеко, и Альберт мог воспринять это как ее стремление женить его на себе.
Но, к счастью, он не принял ее слова всерьез.
– Только наивные влюбленные полагают, что можно устроить тайную встречу в людном отеле. Для любовного гнездышка лучше поискать более надежное место.
– Вы говорите из собственного опыта, милорд? – подхватила Паула.
Он притворно ужаснулся.
– Ну что вы, миледи! Как можно! Добропорядочные молодые люди из приличных семей вроде меня знают о таких вещах только понаслышке.
– Охотно вам верю, но все-таки в таком деле без собственного опыта никак не обойтись.
Они оба весело рассмеялись и направились в сторону набережной.
Стоял теплый летний вечер. Загадочно мерцали звезды. Луна висела на небе как огромный яркий фонарь.
– Июнь – чудесный месяц, – заметил Альберт. – Впереди лето, которого мы всегда с таким нетерпением ждем, но оно всегда обманывает наши ожидания.
– А я больше люблю апрель – приход весны после долгой холодной зимы. Весна тоже часто нас разочаровывает, но по крайней мере дарит лето.
– Весна слишком непостоянна. Просыпаешься утром и не знаешь, что тебя ждет – мороз, дождь или солнце. Непредсказуемо, как визит мисс Макмайер, – добавил он, насмешливо улыбаясь.
Непринужденно болтая, они медленно шли вдоль набережной к тому месту, где играл оркестр. Вытянувшаяся вдоль побережья вереница нарядных отелей, магазинов, ресторанов и ночных клубов горела и переливалась неоновыми
– Почему мы с вами так мало знаем друг друга, Паула, хотя всю жизнь живем почти по соседству? – спросил Альберт.
– Я объясняю это тем, что выборы бывают только раз в четыре года, – не без иронии заметила Паула. – Я бываю в Каннингхем-Хилле только тогда, когда проходит предвыборная кампания.
– Но мы же соседи. Неужели нужны выборы, чтобы вы пришли к нам в гости?
– Вы забыли, Альберт. Я была у вас дважды на этой неделе, но если вспомнить об угрозе вызвать полицию, то мне вряд ли захочется нанести вам еще один визит. А вот вы никогда у нас не бывали, вернее только один раз. По-моему, по нашей дороге можно ездить и в ту и в другую сторону.
– Я уже просил у вас прощения за вазу. Неужели вы не можете забыть об этом недоразумении?
– Не я, а вы начали этот разговор.
После неловкой паузы Альберт поинтересовался:
– Вы ведь увлекаетесь живописью, верно?
– Да, мне всегда это нравилось, с самого детства. К сожалению, поступить в Лондонскую художественную школу мне не удалось по не зависящим от меня обстоятельствам, но некоторое время назад я стала брать уроки у Винченцо Кантильо. Он итальянец, кажется даже граф.
Лорд Каннингхем чуть заметно усмехнулся.
– Я знаком с ним.
– Вот как? – удивилась Паула. – Вам нравятся его работы?
– Портреты не особенно, а вот пейзажи довольно неплохие. Я даже подумываю о том, чтобы купить кое-что из его пейзажей.
– А почему вам не нравятся портреты? Ему позируют даже члены королевской семьи.
– Да, он пишет их портреты с завидным упорством, но, насколько я слышал, ни королева, ни принц Чарльз не желают их приобретать, и он продает их всем желающим.
– Вы хотите сказать, что члены королевской семьи не заказывают Кантильо свои портреты? И он пишет их ради собственного удовольствия?
– Нет, ради денег. Еще он немного подрабатывает, торгуя копиями работ кисти Констебла. В общем-то я его не осуждаю. Каждый старается заработать как может. По крайней мере он не подделывает картины и не выдает копии за оригиналы. К тому же мне импонирует его классический стиль. К современному авангардизму у меня как-то не лежит душа.
Паула почувствовала себя обманутой дурой и страшно разозлилась на Кантильо за то, что тот поставил ее в глупое положение. Он совершенно недвусмысленно дал понять, что пишет портреты королевских особ по их заказу, и делал вид, что оказывает большую честь, соглашаясь давать ей уроки. По его словам, он занимается с Паулой исключительно из-за ее редкого таланта.