Пропавшие
Шрифт:
— Вы уверены? — спросил Викерс.
— Не сомневайтесь. Вы перезвоните мне и скажете, что он говорит?
— Не сомневайтесь, — эхом отозвался Викерс и положил трубку.
Я сидела и слушала тишину, вертя в руках телефон. Все и всегда происходило не так, как я себе представляла. Годами я думала, что мама ошибается, считая, будто я могу разгадать тайну исчезновения Чарли. Я негодовала на ее неблагоразумие, оно выжгло наши отношения и просолило почву, на которой они росли, поэтому ничего больше возродиться не могло. И теперь получалось,
Я почувствовала себя абсолютно опустошенной, но мне нужно было собраться с силами и встать с места, чтобы ехать домой.
1999 год
Через семь лет после исчезновения
Вечером парк другой. Под деревьями, куда не добирается свет уличных фонарей, темно, и я вижу только красное мерцание сигареты Марка. Он называет ее вишневой. Когда он затягивается, она вспыхивает и гаснет, и я вижу край его лица, линию щеки, низко опущенные ресницы. Иногда мне кажется, я ему нравлюсь, порой я не так в этом уверена. Он на три года старше меня. Он только что с первого раза сдал на водительские права. И достаточно красив, чтобы на него оборачивались, когда он важно шествует по главной улице. Все девчонки в моей школе от него без ума.
Какой-то шорох: Стью усаживается поудобнее рядом с Марком. Я подвигаюсь, стараясь занимать поменьше места. Начинается небольшой дождь, и наша маленькая компания сбивается в кучку. Локоть Аннетты упирается мне в бок, и когда все смеются шутке, которую отпускает Стью, локоток втыкается в меня сильнее. Это нарочно. Она меня не любит.
— Давайте поиграем в бутылочку, — говорит она, поднимая бутылку водки, и трясет ее, оставшийся глоток жидкости плещется внутри. Я прижимаюсь к Марку, надеясь, что он откажется. Меня тошнит. Мне хочется только одного: чтобы он обнял меня за плечи и заговорил со мной в этой своей забавной, спокойной манере. На самом деле не важно, что он скажет. Главное, какие чувства это во мне вызывает.
— Слишком темно, — говорит другая девочка, и кто-то еще — Дейв — снимает с велосипеда фару и включает ее. Вокруг меня — окосевшие от алкоголя лица, тяжелые веки и влажные рты. Я выпила меньше других и не хочу играть в бутылочку, только не с этими людьми, не сейчас. Поздно, я устала и постоянно проверяю карман — на месте ли ключи, чтобы я могла тихонько вернуться домой, пока мама не заметила моего отсутствия.
Внезапно я принимаю решение. Встаю, и Аннетта громко смеется:
— Не нравится эта игра, Сара?
— Я иду домой.
Я переступаю через их ноги, уклоняюсь от веток, выбираясь на открытое место. Позади меня какое-то шевеление — за мной идет Марк, отмахиваясь от насмешек своих приятелей. Он обнимает меня, и мне тепло, я чувствую, что я ему небезразлична, мне кажется, он собирается проводить меня до дома, но он уводит меня в сторону от дорожки,
— Не уходи, — бормочет он мне в волосы, — не оставляй меня.
— Но я хочу. — Я немного отстраняюсь от него, почти со смехом, и его рука крепче сжимает мою. — Ой. Больно же.
— Заткнись. Просто молчи, — говорит он и тащит меня в укрытие, к стене будки.
— Марк, — протестую я, и он сильно толкает меня к стене, так что я ударяюсь об нее головой. Тогда он хватает меня, тискает, щупает, и я вскрикиваю от неожиданности и боли, а он вполголоса смеется. Он продолжает лапать меня, а потом рядом раздается какой-то звук и я вижу Стью, который стоит вместе с Дейвом и Марком. Глаза у них круглые от любопытства. Они подошли, чтобы не дать мне убежать. Чтобы посмотреть.
— Тебе же это нравится, — говорит Марк и, давя мне на плечи, заставляет опуститься перед ним на колени, и тут я понимаю, понимаю, чего он от меня хочет. Он возится с джинсами, его дыхание учащается, а я зажмуриваюсь, под веками глаза обжигают слезы. Я хочу домой. Я боюсь сделать то, что он хочет, и боюсь сказать нет.
— Открой рот, — говорит он и бьет меня по щекам, чтобы я посмотрела на него и увидела, что он держит. — Давай, сучка. Если ты не хочешь, полно девок, которые это сделают.
Не знаю, что происходит, но вдруг вспыхивает яркий свет, который сквозь веки кажется мне красным, и я слышу, как чертыхается Дейв тонким, перепуганным голосом. Двое мальчиков убегают, скользя на траве, и не успевает Марк сообразить, в чем дело, как слышится глухой звук и он, изогнувшись, валится набок, дергая ногами. Я вскакиваю, щурюсь от света и теперь вижу узкий луч карманного фонарика и того, кто его держит. Он отворачивается от меня, водя лучом по Марку, по нижней половине его тела со спущенными до щиколоток джинсами и бельем.
— Сука, — говорит обладатель фонарика, и сначала я думаю, что он обращается ко мне. — Не мог найти кого-нибудь своего возраста? Воспользовался случаем.
Он делает шаг вперед и сильно бьет Марка по бедрам ногой. Марк стонет. Свет описывает круг, и на мгновение я вижу знакомое лицо: Дэнни Кин, друг Чарли. Я не понимаю. Я отступаю, и фонарик вонзается в темноту, находит меня и шарит по моему топу. Он изодран спереди, понимаю я, хватаясь за разорванные края и пытаясь стянуть их на груди.
Секунду длится молчание, пока Дэнни пристально на меня смотрит, и я гляжу в ответ, щурясь в свете фонарика.
— Иди домой, Сара, — безжизненно произносит Дэнни. — Иди домой и больше никогда так не делай. Ты еще ребенок. Будь же, ради Бога, ребенком. Это не для тебя. Иди домой.
Я поворачиваюсь и бегу, петляя на траве, как будто за мной гонятся, затем слышу позади себя удар, и еще один, и невольно оборачиваюсь, чтобы увидеть происходящее. Дэнни сидит верхом на Марке и медленно, методично выбивает ему передние зубы тяжелым фонариком, а Марк кричит, кричит.