Проповедник
Шрифт:
Патрик не смог скрыть своего огорчения и разочарования. Он уже совершенно уверился в том, что Якоб — именно тот, кого они разыскивали. И вот опять не солоно хлебавши им придется возвращаться к самому началу. Ну, во всяком случае, почти.
— И вы не нашли никаких совпадений, когда исследовали другие пробы?
— Мы до них еще не добрались, не хватило времени. Ты сказал, что в первую очередь нужно сконцентрироваться на Якобе Хульте, — так мы и сделали. Поэтому кроме него мы успели провести анализ крови еще одной личности. Но где-то завтра утром я смогу сообщить тебе результаты
— Знаешь, что это означает? У меня в комнате для допросов сидит один малый, и мне придется его сейчас отпустить, кроме того, еще и извиниться, — вздохнул Патрик.
— Да, есть еще одна вещь.
— Что? — спросил Патрик.
Петерсен помедлил.
— Вторая проба, с которой мы успели поработать, — это кровь Габриэля Хульта и…
— Да? — спросил Патрик более заинтересованно.
— Ну, согласно сопоставительному анализу структур их ДНК, Габриэль не может быть отцом Якоба.
Патрик с остановившимся взглядом притих на стуле.
— Ты меня слушаешь?
— Да, конечно, слушаю. Просто это совсем не то, чего я ожидал. Ты уверен? — спросил Патрик, но тут же сообразил, что он сейчас услышит, и сказал сам, не дожидаясь: — Да, я понимаю, что это только предварительные данные и что вы еще должны перепроверить все несколько раз, и так далее, и так далее, я все понимаю, не надо мне повторять опять.
— Это важно для расследования?
— Сейчас все важно, так что это нам наверняка пригодится. Спасибо за помощь.
Какое-то время Патрик продолжал сидеть и размышлять. Он закинул руки за голову и положил ноги на стол. Он колебался. Отрицательные результаты анализа крови Якоба заставляли пересмотреть все дело. По-прежнему они стояли перед фактом, что убийца Тани — родственник Йоханнеса, а помимо Якоба у них оставались только Габриэль, Йохан и Роберт. Один исключается, трое — в наличии. Но даже если Якоб не причастен, Патрик мог поклясться чем угодно, что он что-то знал. Во время всего допроса он чувствовал, что внутри Якоба что-то происходит: Якоб с чем-то боролся, удерживая что-то в себе и не давая этому вырваться на поверхность. Информация, которую он получил от Петерсена, вероятно, могла дать им возможность, в которой они отчаянно нуждались, — вывести Якоба из равновесия в достаточной степени для того, чтобы он заговорил. Патрик убрал ноги со стола и поднялся. Он быстро рассказал Ёсте о том, что узнал, они коротко обсудили и выстроили дальнейшую тактику; затем они вернулись в комнату для допросов. Якоб сидел с безучастным видом и рассматривал свои ногти.
— Ну и долго я буду здесь сидеть?
— У нас есть право задержать тебя на шесть часов. Могу повторить еще раз: если хочешь, в любое время можешь вызвать себе адвоката. Ты этого хочешь?
— Нет, не вижу никакой необходимости, — ответил Якоб. — Тот, за кем нет вины, не нуждается в иной защите, чем вера, и Бог выведет его на путь истинный.
— Похоже, ты себя считаешь наместником Бога на земле. Послушать тебя, так вы с Богом вот так, — сказал Патрик и свел вместе указательный и средний пальцы, чтобы показать близость отношений Якоба с Богом.
— Мы знаем, что принадлежим друг другу, — спокойно ответил Якоб. — И можно только
— Ах так, значит, тебе нас жалко, бедных, несчастных грешников, ты это хочешь сказать? — спросил Ёста не без иронии.
— Я не хочу понапрасну тратить время, разговаривая с вами. Ваши сердца закрыты.
Патрик наклонился вперед и заглянул в лицо Якобу.
— Самое интересное — когда дело касается Бога и дьявола, греха, святости и всего прочего, все это как-то иногда перемешивается. А как твои родители в этом вопросе? Они живут богобоязненно, согласно воле Господа?
— Мой отец не ходит на общие молитвы, но у него есть вера, и они с мамой оба богобоязненные люди.
— А ты в этом уверен? Ну, я имею в виду, что ты в действительности знаешь об их жизни?
— Что ты хочешь сказать? Я отлично знаю собственных родителей. Что вы там за дрянь приготовили, чтобы замарать моих отца и мать?
Руки Якоба дрожали, и Патрик в определенной степени сочувствовал ему, хотя сам поколебал его стоическое спокойствие.
— Я говорю: совершенно невозможно точно знать, что творится в жизни другого человека. Вероятно, у твоих родителей есть грехи на совести, о которых ты и понятия не имеешь. Как ты думаешь?
Якоб поднялся и пошел к двери.
— Ну нет, вот теперь с меня действительно хватит. Вы можете делать со мной все, что угодно, но я не хочу больше сидеть здесь и слушать ваши лживые измышления.
— Ну, например, знаешь ли ты о том, что Габриэль не твой отец?
Якоб замер на полушаге, уже протянув руку к двери. Он очень медленно повернулся и переспросил:
— Что ты сказал?
— Я спрашиваю: знаешь ты или нет, что Габриэль не твой отец? Я только что разговаривал с криминалистами, которые исследовали вашу кровь, и они мне сказали, что это практически доказанный факт. Габриэль не отец тебе, понимаешь?
Лицо Якоба стало мраморным. Известие, несомненно, ошарашило его, выведя наконец из равновесия.
— Они проверяли мою кровь? — спросил Якоб срывающимся голосом.
— Да, и я обещал тебе, что извинюсь, если ошибался.
Якоб молча смотрел на Патрика.
— Я приношу тебе извинения, — сказал Патрик. — Твоя кровь не совпадает с ДНК, найденной на теле жертвы.
Якоб опал и сдулся, как проколотый мяч. Он тяжело опустился на стул.
— Ну и что это значит?
— Это значит, что ты больше не являешься подозреваемым в убийстве Тани Шмидт. Но, как и раньше, я по-прежнему считаю, что ты от нас что-то скрываешь, и у тебя есть возможность рассказать это сейчас. И я думаю, Якоб, тебе лучше так и сделать.
Якоб помотал головой:
— Я ничего не знаю. Больше я не знаю ничего. И не хочу знать. Пожалуйста, позвольте мне уйти.
— Нет, не сейчас. Сначала мы хотим поговорить с твоей матушкой — до того, как ты это сделаешь. Потому что, как мне кажется, у тебя к ней появились вопросы.
Якоб кивнул.
— Но зачем вам понадобилось с ней разговаривать? По-моему, к расследованию это не имеет совершенно никакого отношения.
И Патрик поймал себя на том, что повторяет слова, которые несколько раньше сказал Петерсену: