Пророчество Апокалипсиса 2012
Шрифт:
— Здешний край засушливее, чем ближние окрестности Толлана, — сказал мне Звездочет, — но для агавы подходит хорошо. Когда мы подойдем к городу ближе, ты с вершины холма сможешь обозреть поля маиса и бобов, тянущиеся настолько, насколько увидит твой исключительно острый глаз. Но даже этих необозримых полей недостаточно для того, чтобы прокормить наш великий город. И дело не только в том, что боги скупятся на дожди. Просто сейчас в Толлане живет вдвое больше народа, чем еще десять лет назад.
Может быть, агава и не столь щедрый дар богов, как солнце, вода или маис, но пользы
Как и маис, агава имеет божественную природу, но и эта божественная суть находит практическое применение. Сердцевина растения дает сок, который, перебродив, превращается в октли, нектар богов.
По дороге мое внимание привлекли люди, наносившие удары по зрелым растениям. Звездочет заметил мое любопытство.
— Когда зрелое растение готово зацвести, его протыкают кинжалом, чтобы предотвратить цветение, — пояснил он. — Это называется «кастрацией» растения. «Кастрированное», оно дает больше сока, чем если цветет.
— Мне лишь единожды довелось отведать этого священного сока, — признался я. — От него кружится голова.
— Как говорят, октли открывает наш разум богам, — хмыкнул Звездочет. — Так-то оно так, но говорят еще, что, если пить слишком много, октли вовсе отбирает разум, уподобляя нас несмышленым детям. Но тот сок, который, как ты сейчас видишь, получают из растений, это еще не нектар богов. Сок сольют в большие глиняные сосуды и будут выдерживать до тех пор, пока в него не войдет дух Майяуэль.
Майяуэль была богиней агавы. Наш народ представлял ее себе в виде женщины с множеством грудей, что позволяло одновременно кормить множество детей. Мы называли этих детей Четыреста Кроликов и верили, что именно они проникают в наши тела и лишают разума, когда мы выпиваем слишком много священного сока.
Когда мы поднялись на гребень холма, взору открылось безбрежное море маиса и прочих съедобных растений. Но не это невиданное богатство и даже не две протекавшие по широким полям реки привлекли мое внимание. Я впервые увидел великий город Толлан.
На расстоянии, вдалеке, он светился и переливался, словно отражение полуденного солнца в пруду с безупречно чистой водой. Над высокими белыми стенами возносились к небесам вершины огромных, величественных храмовых пирамид.
Меня пробрало дрожью возбуждения, волнующего предчувствия и внезапного страха. За мою недолгую жизнь мне еще не доводилось видеть столь устрашающего великолепия. Пирамиды казались непривычно огромными, будто горы с вершинами, пронизывающими облака, которые вздымались к звездам, искушая богов. Но Толлан представлял собой не беззащитное творение художников и ремесленников, а грозный, обнесенный могучими стенами город-крепость.
Да уж, рядом с такой цитаделью отряд ацтеков был все равно что облачко москитов. Мне трудно было представить, чтобы даже объединенное войско всех кланов ацтеков могло захватить этот город. Перед нами тянулась широкая дорога,
— Если кому-то надо облегчиться, это надо сделать здесь, — сказал он.
— Как… справить телесную нужду — в доме? — в изумлении воззрился на него я.
— Это не жилой дом, а специальный дом удобств.
Мне это показалось полной бессмыслицей.
— Но зачем, — обведя широким жестом окрестности, спросил я, — строить для этого специальные дома, когда целый мир вокруг годится?..
— Это годится для животных, а ты к ним больше не относишься. С этого момента ты должен думать и действовать как тольтек. А мы не облегчаемся там, где едим, спим, работаем или гуляем.
— Понимаю, Благородный.
На самом деле я ничего не понимал, но и выставлять напоказ свое невежество мне не хотелось. А вот другой вопрос сорвался с моего языка сам собой.
— А что происходит, когда дом удобств, хм… переполнен?
Вздох Звездочета показал, что это не самый удачный вопрос, какой я мог задать.
— Мы облегчаемся в горшки. Содержимое горшков, как и отходы всего города, вывозят на окрестные поля.
Да уж, подумал я, земледельцам Толлана не позавидуешь.
— Но ведь если так, земледельцы должны ходить прямо по…
— Ничего подобного, — покачал головой он. — Отходы впитываются в землю. Ты, наверное, слышал рассказы о растениях, вымахивающих до огромных размеров. Ну вот, теперь тебе известна причина.
Ну и ну!
Мы продолжили путь к городу, и по дороге Звездочет рассказал мне о том, что туда, по глиняным трубам, подается вода. [7]
И подтвердил то, о чем я слышал, но считал небывальщиной, — тольтеки мылись каждый день.
Я онемел, а когда ко мне вернулся дар речи, выдохнул:
— Должно быть, боги воистину благословили Толлан.
Лицо Звездочета вдруг омрачилось, и я придержал язык. Мне вовсе не хотелось его огорчать.
Мы прошли в направлении города еще тысячу шагов, прежде чем Звездочет снова заговорил со мной.
7
Система водоснабжения Толлана была примерно такой же, как в Риме в ту эпоху, когда Рим владычествовал над Западным миром. Во времена Койотля улицы средневековой Европы утопали в нечистотах. Ацтеки, завидовавшие тольтекам и подражавшие им, воспроизвели схожую систему в своей великолепной столице Теночтитлане.
— В твоих глазах это, наверное, так и выглядит, но на самом деле зеленые поля простираются сейчас на вдвое меньшее расстояние, чем раньше. Я уже говорил тебе, что теперь наших урожаев не хватает, чтобы прокормить город. — Он остановился и взглянул мне в глаза. — Койотль, прежде чем ты вступишь в город, тебе нужно кое-что усвоить. Это может спасти твою жизнь.
— Да, Благородный.
— Толлан вовсе не столь любим богами, как ты можешь вообразить, но говорить об этом нельзя, даже шепотом.