Пророчество часть третья
Шрифт:
Еще через пару часов стало ясно, что корвет логгров уже неподалеку - к безумным крикам умирающей живности добавилась гулкая канонада артустановок корабля.
Посоветовавшись с Риши, я оставил отряд в небольшом овраге метрах в пятистах от места приземления "гостей" и в сопровождении Беаты и Угги отправился на разведку… …Корвет стоял в центре выжженной им поляны диаметром добрых метров в двести.
Стоя за тлеющим стволом местного баобаба, я ошарашено смотрел на грозную махину боевого корабля и пытался понять, что с ним, собственно, можно сделать теми зубочистками, которые я держу в руках. А на курящемся дымом пепелище тем временем шел непрекращающийся
Вдоволь насмотревшись на хищные обводы корвета, и удостоверившись, что нам тут ничего не светит, я повернулся к стоящему рядом Угги и чуть не заржал в голос - на лице парня было написано такое безмерное удивление, что его можно было брать голыми руками - он бы не заметил подхода даже танковой армии. Хвостик, по своему обыкновению, отнеслась ко всему философски - если бы не запрет на разговоры, то я думаю, что услышал бы массу замечаний по поводу неправильной посадки, расточительной стрельбы по местным безобидным зверушкам и тому подобную пургу, которой она обычно скрывала свой страх и растерянность. А так она спокойно стояла за моей спиной, поглядывая по сторонам и не забывая о том, что мы тут, собственно, тоже лакомое блюдо… Жестом показав, что пора отходить, я мечом отмахнулся от спикировавшей на меня "птички" и, удостоверившись, что обе ее половинки уже не нападут, двинулся к месту привала…
Тем временем канонада сзади стихла - видимо, канонирам корабля надоело развлекаться или их заставили, наконец, заняться делом - логики в этой дурацкой стрельбе я лично не видел никакой: при всем желании самые злобные представители местной фауны вряд ли нанесли бы хоть какой-нибудь ущерб стальной громаде корабля. Коротко обсудив наши перспективы, мы решили ждать начала активных действий логгров и уже всем отрядом вернулись на облюбованное место, где разбились на три группки и замаскировались…
Ожидание оказалось недолгим - минут через двадцать на высоте этажа эдак шестого с визгом откинулась здоровенная аппарель, и на нее выскользнула хищная боевая машина размерами с наши Су-27. Постояв неподвижно секунд десять, она внезапно приподнялась над площадкой и тут же рванулась в небо. Вслед за ней появилась вторая, и тоже исчезла в безоблачном небе.
Обратно вернулась только одна, причем, как мне показалось, с повреждениями в хвостовой части - видимо, система обороны комплекса была не настолько плоха…
После посадки истребитель тут же исчез внутри корвета, но аппарель так и осталась откинутой. А еще через полчаса с правого от нас торца корабля, прямо под посадочными опорами, неприятно скрипя на весь лес, опустился здоровенный пандус, и по нему на поляну выехал планетарный танк. Вернее, вылетел - ни колес, ни гусениц под массивным приземистым корпусом я не разглядел. Потыкавшись в непроходимые заросли, танк рванулся с места, подмял под себя пару не особенно массивных стволов и углубился в лес…
– Если верить тому, что нам рассказали в Академии, то в этой консервной банке одиннадцать человек, - прошептала неугомонная Беата.– Один пилот скорее всего уже скопытился, так что в корабле осталось всего двадцать… в общем, не так много…
– А вот и один из них!– хмыкнула Маша, мотнув головой в сторону корвета.– А как прикинут! Карден, не иначе…
Я отвлекся от созерцания просеки, оставленной планетарным танком, и
– Что-то он мелкий какой-то!– шепнула Хвостик, презрительно сморщив носик.– И, кстати, не особенно быстрый!
Действительно, на атаку птички воин среагировал, как забор на бодливого быка - ударом кулака отбросив уже врезавшуюся в шлем тварь, он несколько раз выстрелил в мечущуюся по земле тушку, при этом умудрившись один раз промахнуться…
– Хе! Снять бы с него эти железяки - я бы с ним позабавилась!– хихикнула Беата.
– Хорошо, не слышит Вовка! Ух, он бы тебе всыпал!– не преминула подколоть подругу Маша.– А еще строишь из себя примерную жену…
– Ну, тут простительно - инопланетник… С валютой… как не сломаться?
– Эх, ты… - начала было Маша, но, наткнувшись на мой взгляд, замолкла - солдат, покрутив по сторонам головой, ленивой походкой направился в сторону просеки, убрав на пояс "пистолет" и закинув на плечо что-то вроде винтовки, прежде висевшей у него за спиной.
– Угги со мной. Вы - к Нейлону… - приказал я девчонкам и, не дожидаясь их возражений, скользнул в заросли за спиной…
Глава 36. Голон Крыса.
Всю прелесть путешествия без свиты принц ощутил уже с утра. Сначала дал о себе знать жуткий голод. Потом заныли натруженные безумным бегом мышцы. А чуть позже он вдруг понял, что совершенно один! И никто не организует ему ночлег, не заплатит за ужин, не подведет коня и не покажет, куда, собственно, надо двигаться от стога сена, в котором он провел ночь. Грязно выругавшись, но не почувствовав никакого облегчения, он сполз на землю, кое-как отряхнулся, посмотрел на тяжелые тучи, затянувшие небо, и, кляня свою судьбу, побрел к дороге. Первые пару часов хватало силы воли заставлять себя бежать, но когда с небес обрушился ливень, принц сначала перешел на шаг, потом плюнул, сошел с дороги, забился под огромное дерево, кое-как защищающее его от дождя, и заплакал…
Хотелось оказаться во дворце, где он не мог оказаться один, в промокшей насквозь одежде; где к его услугам были десятки слуг, бани, женщины… Потом он вспомнил Беату, и злые слезы, душившие его столько времени, мгновенно высохли - мысль о том, что она могла бы увидеть его плачущим и сломившимся, мгновенно подбросила его на ноги и вытолкнула из-под начавшей пропускать первые капли кроны… …Конь, украденный в какой-то небольшой деревеньке, оказался довольно-таки неплох. А вот езда без седла здорово сказалась на состоянии его седалища - к вечеру боль от костлявого позвоночника резво шагающего по дороге животного заставила Голона то и дело спрыгивать на дорогу и двигаться своим ходом. Впрочем, жаловаться было некому, и юноша постепенно свыкся и с этой болью… …Голод стал невыносим на четвертое утро, и коня пришлось продать. Почти за бесценок. Зато следующую ночь он провел на постоялом дворе. Правда, на сеновале, но сытым и слегка пьяным - пару кружек дешевого вина неожиданно чуть не свалили его с ног… А вот пробуждение утром чуть не ввергло его в шок - деньги, вырученные за продажу коня, исчезли, и Голон, ругаясь на чем свет стоит, дал себе клятву, что когда он станет королем, вырежет все ворье в государстве под самый корень… Правда, воспоминание о том, что коня он, тоже, как бы это сказать, позаимствовал не совсем честно, несколько диссонировало с праведным гневом, но убедить себя в том, что он был вынужден, оказалось не так уж и сложно…