Пророчество Двух Лун
Шрифт:
Ренье растерянно наблюдал за этой пантомимой. На младшем брате был роскошный шелковый халат с кистями и вышивками. Этой вещью он обзавелся недавно и в явное подражание Адобекку.
Эмери сказал ему:
— Скоро у тебя вырастет брюшко.
— Что?
— Да, такое обвисшее, рыхлое… Есть женщины, которым это нравится Они будут пощипывать тебя пальчиками за круглые бочка… — мстительно добавил Эмери.
— Что с тобой, а? — Ренье растерянно моргал, чем раздражал старшего брата еще
— Можно подумать, это ты неженка, а не я! — сказал Эмери. — Я должен беречь руки! Между прочим, я играю на клавикордах. И фехтую не слишком хорошо. А меня отправляют в самое пекло, в то время как этот бездельник под видом важных государственных интриг забирается под юбки к дамам и ничего больше не делает…
Адобекк гулко хлопнул в ладоши.
— Прекратить! Где Талиессин?
— Дядя, — сказал Эмери, разваливаясь в кресле, — я ведь только что рассказывал про «самое пекло». Вы что, не слушали?
— Нет, — отрезал Адобекк. Он повернулся к Уиде: — Говорите вы, дорогая. Может быть, от вас больше толку.
— У меня хорошая новость, — тотчас произнесла Уида.
Адобекк приосанился.
— Слушаю.
— Я в него влюбилась!
«Еще недавно она считала это чем-то ужасным, — подумал Эмери. — А теперь выдает за хорошую новость… Должно быть, она и вправду его очень любит. Осталось поймать его и привести к ней на аркане».
— Где Талиессин? — заревел Адобекк.
Эмери закрыл ладонями уши, а Ренье засмеялся.
— Его здесь нет, дядя.
— Вижу, что нет. Где он?
— Талиессина тоже больше нет, — сказал Эмери. — Есть Гайфье, точнее — Гай, вожак разбойничьей шайки.
— А мне не показалось, что он намерен заниматься разбоем, — вмешалась Уида. — По-моему, это было бы чересчур даже для Гая.
— Поясни, — быстро сказал Ренье.
Она одарила его ослепительной улыбкой.
— Вероятнее всего, они попробуют наняться в армию Ларренса, — сказала она. — Это позволит Гаю избыть злобу и удержать в узде своих людей.
Адобекк громко застонал, схватил себя за волосы на висках и медленно опустился на пол. Оба племянника, привыкшие к выходкам дядюшки, созерцали его с интересом. Адобекк немного повыл, раскачиваясь из стороны в сторону, затем посидел тихо и наконец обвел собравшихся невозмутимым взором.
— Я правильно понял? — осведомился он. — Если некто захочет найти Талиессина, ему нужно искать Гая, капитана наемников?
— Да, — сказал Эмери. — Сформулировано с академической точностью, дядя.
— Не льсти мне, недоучка. Какой у него отряд?
— Головорезы, — фыркнул Эмери. — Я к ним не присматривался.
— Я не спрашиваю об их внешних данных! — разъярился Адобекк. Однако взгляд его оставался спокойным и даже как будто
— Человек двадцать.
— Немного.
— Сколько было! — огрызнулся Эмери.
Адобекк покачал головой и совершенно другим тоном заметил:
— Чего угодно я ожидал от Талиессина, но только не этого! И что мне теперь, спрашивается, делать? Что я скажу ее величеству королеве?
— Что он жив, по крайней мере, — подал голос Ренье.
— Он умеет командовать людьми, — сказал Эмери. — Он умеет принимать решения.
— Он мужчина, — сказала Уида.
И послала Адобекку самую соблазнительную из своих улыбок.
— Отстаньте от меня, вы все! — проворчал он. — Провалить такое простое дело! Отыскать в лесах потерявшегося мальчика, спасти его, совратить, заманить к себе под юбку и вернуть к мамочке, дабы в конце концов усадить на трон! Вы и этого не сумели, так чего ожидать от вас в будущем? Королевство катится в пропасть!
— Ты готов? — спросил Эмери у брата, когда бури и громы улеглись и путешественники окончательно водворились в своих покоях в доме Адобекка.
— К чему я должен быть готов? — полюбопытствовал Ренье.
Они устроились в комнате, отведенной Эмери. Клавикорды, обласканные любящими пальцами, стояли открытыми.
— Слушать.
Эмери вытащил тетрадь, испещренную нотными знаками.
— Новая пьеса?
Ренье устроился поближе к клавикордам. Эмери тронул клавиши, сыграл два такта, остановился.
— Это должен быть квартет, но пока послушай, как сочинилось…
И заиграл снова. Ренье никогда не закрывал глаза, когда слушал музыку, — считал это дурным тоном; но и с открытыми глазами видел совсем не то, что находилось в комнате. Нет, он видел редкий лес, небольшое поле и отдаленных людей на нем, он видел чистую кухню, где нет хозяйки, и странного человека, погруженного в молчание. Иногда, вторым, третьим голосом, вдруг начинала звучать музыкальная тема Оггуль — очень старая тема, одна из первых, которую записал Эмери.
Когда музыка стихла, Ренье долго не решался нарушить молчание. Эмери заговорил первым:
— Это почти так же важно, как и то, что случилось с Талиессином.
— Кстати, я так и не понял, что именно случилось с Талиессином, — признался Ренье.
— Спроси дядю Адобекка, он растолкует тебе во всех подробностях… Сыграть еще раз?
— Потом.
— Ренье, — сказал Эмери, — я видел твоего отца. Провел с ним целый день.
Ренье прикусил губу, чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего. Эмери аккуратно закрыл крышку клавикордов.