Пророчество крови

Dram_Meri

К горлу подступил ком, глаза защипало. Надо уйти! Но ноги словно приросли к каменному полу, словно превратились в такие же каменные глыбы, и она просто не в силах больше сдвинутся. Нельзя смотреть! Но отвести взгляд от жадно целующейся пары она тоже не могла.

Почему сердцу так больно? Почему душу просто выворачивает наизнанку? Рон – друг, подросток у которого просто переходной возраст и ему это необходимо, и если ему не может это предложить она…

Стоп! Она точно ничего не может ему предложить кроме дружбы. Рон – друг! Только друг! Голову словно пронзило самым сильным зарядом тока, словно окатили самой холодной

водой на свете, словно заехали пощечиной, от которой даже каменные ноги превратились в пыль. Гермиона сорвалась с места и выбежала из гостиной. Портрет за спиной так хлопнул, что дама в нем закряхтела и недовольно забурчала, но девушке впервые было все равно. Она, не взирая на пелену слез, бежала по ступенькам вниз, губы немо шевелились в одном слове «друг, друг, друг». Пролет начал поворачиваться в другую сторону и она, спрыгнув с последней ступеньки, оказалась в коридоре.

Девушка прислонились к холодной стене и закрыла руками глаза. Рон друг! Как она могла только допустить подумать о чем-то большем. Ни его, ни Гарри, она никогда не рассматривала как своих потенциальных парней, да и они никогда не воспринимали её как девушку. И этому прекрасное подтверждение год Турнира Трёх Волшебников, когда они до последнего сомневались, что её кто-то может пригласить на тот чертов бал, а в конечном результате Рон выдал «Гермиона, ты ведь тоже девушка!». Да неужели? Неужели, Рон только тогда увидел в ней противоположный пол? Но судя по его поведению дальше, видимо, он давно забыл свое умозаключение.

Но сейчас… Почему когда она увидела его в чужих объятиях (вот и ответ на вопрос откуда растут ноги азартности Лаванды), ей стало так не по себе? Возможно, потому что они просто становятся старше и у них появляется другая жизнь, помимо дружбы. Гарри и Чжоу. Гарри и Джинни (она видела, что между ними что-то происходит, пусть они сами еще этого не признали, это дело времени). Рон и Лаванда. А что Гермиона? Гермиона и книги. Гермиона и обязанности. Кто-то может сказать – Гермиона и Крам. Да что вы знаете об этом…

Вдруг в глубине коридора послышались шаги. Кто-то шел. Но как только она сделала шаг, чтобы снова бросится бежать, в свете факела показался Гарри.

– Гермиона? Почему ты не в гостиной. Что-то случилось? Эй, ты же плакала…

Девушка спешно начала тереть глаза. Пара секунд, и из палочки вырвалось несколько огоньков, которые тут же превратились в миниатюрных ярких птичек, которые стали кружиться над головой.

– Гарри, все нормально. Я здесь колдую, тренируюсь, вот недавно прочитала- это птицы счастья, приносят радость в грустные минуты.

– Что такое, подруга?

– Говорю, все нормально. Там просто очень шумно, а еще Рон, – голос изменился, – почему он на меня наорал?

– Он... сегодня кое-что узнал о тебе.

– И что такого интересного, что так разошелся?

– Джинни, совсем случайно, когда они ссорились, сказала, что ты целовалась с Виктором Крамом, а он еще ни с кем.

– Что? – Гермиона от злости топнула ногой. Повернувшись на 180 градусов, она сделал шаг и начала подниматься по ступенькам вверх. Друг пошел следом.

Ну как может быть такое совпадение? Вот только что она вспоминала тот злосчастный бал и её отношения с Виктором (хотя какие там отношения), а тут оказывается, что весь сыр-бор именно из-за этого. Но если равнять то, что было у нее и то, что она увидела

там в гостиной… – Да когда это было! И это же был секрет, ну, Джинни... – птички над головой сильнее затрепетали крылышками, и она пошла ещё быстрее. – И какая, в конечном итоге, Рону разница с кем я целовалась?

– Значит, все же есть.

– Перестань, мы с Роном друзья и ему, так же как и мне, должно… – но дальше она не договорила, лестница снова поменяла свое направление и их взору открылась, как говорится, «картина маслом» – возле стены стояли две фигуры и очень страстно целовались и обнимались. Кто это, было понятно. Рон прижал Лаванду к стене, а она терлась об него ногой.

– Ну, вы меня простите, но смотреть на это – увольте! – гневно сказала Гермиона.

Пара замерла в той же позиции. Девушка резко развернулась и побежала вниз по ступенькам (благо, они, кажется, только и ждали, пока от них отвернется Гарри). В глазах снова появились слезы, а птички, затрепетали ещё быстрее.

– Что? – непонимающе спросил Рон Гарри.

– Да нет, ничего, продолжайте, не буду вам мешать, – махнув рукой, на выдохе сказал Гарри и, пройдя мимо друга со спутницей, пошел к портрету Пышной дамы.

Девушка бежала вниз, соскочив с последней ступеньки, она повернула в коридор, который появился словно из стены. Странно, но ей показалось, что раньше она тут не была. Выручай-коридор? Гриффидорское любопытство взяло верх над бурей эмоций, и она сделала несколько шагов в темноту. На улице была ночь, и она знала, что не имеет права быть за пределами гостиной, даже будучи старостой (в это время?) и тем более, в неизвестном доселе коридоре, но и желания возвращаться не было. Надо надеяться, что пронесет. Вдруг навстречу выскочила кошка. Значит, где-то рядом был Филч. Не пронесло… Еще не хватало разборок сейчас. По левую руку, слово по заказу, оказались двери. Иного выхода нет. Девушка вскочила в пустой, кажется класс, в котором они раньше не занимались.

– Коллопортус! – тихо сказала Гермиона, направив на дверь палочку. За дверью послышался знакомый противный голос:

– Что такое, Миссис Норрис, там кто-то есть? Да нет, это просто птичка. Кыш, кыш отсюда. Миссис Норрис, это не настоящая птичка, наверное, забыли расколдовать гнусные дети после урока. Пусть себе летает. Пошли дальше – шаги начали отдаляться.

Гермиона выдохнула. Теперь можно расслабиться. Слезы снова вернулись, и птички сильнее затрепетали крыльями. Она оперлась спиной к дверям и посмотрела в темноту, в которой был погружен класс.

– Почему ты плачешь, Гермиона? Они ведь просто твои друзья. Друзья – парни. И это случилось бы рано или поздно. А ты просто девушка, у которой все впереди, – сказала она сама себе в слух, а после небольшой паузы, добавила, – и у меня тоже будет личная жизнь… скоро…

– Ну, на это я вряд ли бы надеялся, скорее… никогда, – ещё более знакомый и в этот момент такой ненавистный голос прогремел словно гром, хотя и говорил владелец голоса тихо. Привычно насмешливый, надменный и с издёвкой тон обдал горячей волной, от чего щеки, кажется, вспыхнули как спичка (к счастью, этого не было видно). Это слишком личное, чтобы об этом кто-то узнал, тем более тот, кто находится где-то в темноте. Девушка замерла, казалось, что если она больше ничего не скажет, не сделает ни движения, это окажется просто ошибкой, игрой воображения.