Пророчество льда
Шрифт:
Навстречу ехало больше людей, чем спускалось вниз. Я невольно стал вглядываться в их лица. Сонные, мрачные, напряженные. Они уже в пути, но еще не проснулись. Лица отрешенные, в глазах «помигивает индикатор автопилота», который сейчас управляет их действиями, а сами они досматривают сны и жалеют, что вчера легли слишком поздно. Зрачки затуманены, подернуты пеленой. Не у всех. Среди этой толпы можно было выделить, причем довольно легко, гостей столицы. Приезжие испытывали богатейшую гамму чувств, от ненависти, до недоумения. Все читалось на их загорелых и открытых лицах.
У галереи этой станции только один выход. На том месте, где должен находиться второй, была стена, выложенная пестрым витражом. На мой взгляд, он смотрелся немного резковато, в сероватых тонах мрамора, но его роль была важна: он дробил и рассеивал давящее чувство подземелья. Избавлял от приступов клаустрофобии и вообще отвлекал и не давал впадать в монотонность.
Станция была забита народом. Задержался поезд? Прежде такого не случалось, час пик в самом разгаре! Не знаю, может, опять что-то взорвали…
Протиснуться к краю платформы было затруднительно. Часы над тоннелем подсказывали, что уже больше восьми минут идет задержка. Люди перешептывались, гудели, кто-то начинал суетиться и метаться от одной платформы к другой. Прибывали новые пассажиры. У эскалаторов образовалась пробка, бегущую лестницу пришлось выключить. Знал бы, что так произойдет, отсиделся бы на поверхности. Нет никакой необходимости торчать в самой гуще непредсказуемых событий, особенно в толпе. Уже через пару минут мне стало тесно, и я прошел еще дальше по платформе к огромному зеркалу, которое висит в самом начале, даже дальше, чем останавливается первый вагон. Люди собрались и там, но не так густо.
Наконец в тоннеле показался свет фар и возник плотный поток воздуха, который двигал перед собой, как поршень, идущий поезд. Пару составов я решил пропустить. Опозданий у меня не бывает, во сколько бы ни пришел, всегда вовремя. Это маленький плюс моей работы, ведь я все-таки начальник, пусть и не самый главный. Минус в том, что рано уйти, как, например, вчера, не всегда получается. И вроде побурчал для порядка, но сам был рад, что кто-то безрукий, не будем перечислять по именам всех трех сисадминов, «уронил сервер».
Так что торопиться мне не было смысла и терпеть невыносимую давку совсем не хотелось.
Первая волна людей облегченно схлынула. Не успел еще стихнуть стук колес уходящего поезда, как тут же показался следующий. Движение приходило в норму.
Я неторопливо озирался по сторонам, изучая потрепанную станцию. Позади меня двери, ведущие в какие-то служебные помещения, чуть впереди, над большим зеркалом, неприметный кожух видеокамеры, под ним большой электрический звонок, часть какой-то внутренней сигнальной системы. Слева два огромных ящика с изображенными на них огнетушителями. На крайнем ящике, том, что ближе к стене, сидит маленькая девчонка. На вид лет семи, не больше. Чумазая. Светлые волосы спутаны. Бледная. В каком-то заношенном платье. Я невольно осмотрелся вокруг, ища ее возможных родителей, но никого похожего не попалось
Наверное, она достаточно самостоятельная, чтобы пройти по вагонам и попросить милостыню. Но слишком уж маленькой она выглядит. В груди немного защемило.
Девчонка сидела, свесив ноги с ящика, и с любопытством разглядывала людей. В глазах ее читалась какая-то удивительная ясность и простодушие, что я не смог удержаться и подошел к ней, выискивая в кармане какую-то мелочь.
– Привет, ты что, потерялась? – спросил я первое, что пришло в голову.
От неожиданности девчонка отпрянула ближе к стене, и лицо ее изменилось, выражая ничем не прикрытый ужас.
– Не бойся.
– А вы ругать меня не будете? – спросила она, явно готовая в любую секунду убежать.
– Нет, конечно же, за что мне тебя ругать?
– Я не знаю, все ругают…
– Где твои родители?
Она на какое-то время задумалась, отвлеклась на подходящий поезд и ответила не сразу:
– Я не знаю.
– Ну а живешь ты где?
– Здесь, за дверью. – Она указала на железную дверь с предупреждающей надписью: «Не входить».
– Вот так прямо за дверью и живешь, вместе с родителями?
– Нет, с дедом Колей.
– Твой дедушка здесь работает?
– Когда-то работал, но он не мой дедушка, просто разрешил здесь жить, пока я вырасту, а сам куда-то пропал, давно его не видно.
– Так значит, ты совсем одна?
– Да. Дядя, а у вас воды нет? Случайно?
– Нет, извини, возьми деньги, купишь себе воду.
– Мне не дадут. Там, за дверью, есть кран, но вода в нем кислая. Люди часто оставляют бутылки под скамейками, там бывает хорошая вода. Даже сладкая. Только ее мало всегда. Она такая, такая вкусная!
Девчонка мечтательно закатила глаза и облизнула губы языком.
– Как тебя зовут?
– Чего?
– Имя-то у тебя есть?
– Да. Лена. А жалко, что воды у вас нет, так пить хочется.
– Подожди здесь, я схожу наверх и куплю тебе воду. Подождешь?
Девчонка равнодушно пожала плечами и ответила как-то холодно.
– Я всегда здесь сижу.
Ничего не сказав и непонимающе мотнув головой, я отправился к выходу. Что со мной происходило?! Еще пять минут назад мне было глубоко наплевать на весь город, а сейчас бегу наверх покупать на свои собственные деньги, воду для бездомного ребенка. Куда катится общество! Что происходит с людьми! Милиция отлавливает денежных гастролеров и лиц известной им одним национальности, а бродячего ребенка у себя под носом не замечает! Или я чего-то не понимаю, или одно из двух.
Возмущаясь и кипя, я не заметил, как очутился на поверхности. Быстрым шагом пройдя мимо газетного лотка, мимо магазина, в котором вчера собирался найти зонтик, я подошел к продуктовому. Там был огромный выбор всевозможных вод и соков. Людей тоже хватало, но я был согласен отстоять небольшую очередь. Будет время выбрать.
Миловидная продавщица обслуживала довольно быстро и сосредоточенно. Прямо передо мной парень примерно моего возраста мусолил в грязных и припухших пальцах засаленную десятку и мелкие монеты.