Пророчество Луны
Шрифт:
Старик вновь замолчал, буравя юного собеседника взглядом. Затем отвел глаза и тихо произнес:
— Но это уже совсем другая история, воспоминания увели меня в сторону от темы нашего разговора. Я всего лишь хочу сказать, что всегда старался следовать по стопам моих учителей — блистательных Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола, которые оба, без всяких предрассудков, невзирая на языковые или религиозные преграды, искали всеобщее знание.
От услышанного у Джованни голова пошла кругом. Провидение свело его с человеком, занятым поисками «всеобщего знания». Юноша не мог поверить своему счастью.
— У тебя неважный аппетит, — заметил Пьетро, глядя на тарелку юноши, на которой лежали почти нетронутые хлеб,
— Что вы, напротив, я очень голоден! Но я рад встрече с таким человеком, как вы, синьор…
— Зови меня мессер Луцио, как мой добрый Пьетро и бывшие ученики в Академии.
Джованни подумал, как было бы чудесно, учись он в подобном заведении. И вдруг понял, что здесь, рядом с ним, находится наставник, который мог бы передать ему все свои знания.
Он должен остаться в этом доме. Провести здесь столько времени, сколько нужно, чтобы расчистить пустырь невежества, посадить саженцы и дождаться, пока они не станут цветущим садом. Да, именно так он и поступит. Это его шанс приблизиться к Елене. Нужно сделать так, чтобы и хозяин, и слуга разрешили ему пожить с ними.
Глава 22
За едой мессер Луцио начал расспрашивать Джованни о его жизни. Молодой человек не стал таиться и поведал старику свою историю. Он умолчал только о событиях двух последних дней, опасаясь, что старик не поверит и вышвырнет его за дверь.
Мессера Луцио тронули природная сообразительность и чистосердечие Джованни. Он слушал юношу и чувствовал, как ему хочется передать свои знания этому юному пытливому уму, не испорченному учением. Кроме того, юноша неплохо владел латынью, которая хотя и нуждалась в шлифовке, но все же значительно облегчила бы бремя ученичества. Старик подумал: неужели провидение послало ему этого молодого человека, чтобы на закате жизни было кому передать свой опыт и мысли? Он решил, не торопясь, все обдумать и понаблюдать за Джованни, за его характером, а главное — посмотреть, хватит ли у юноши настойчивости, действительно ли его тяга к знаниям так сильна, как кажется.
Когда трапеза подошла к концу, мессер Луцио спросил у молодого человека, не хочет ли он остаться на несколько дней. Джованни так обрадовался предложению, что, не удержавшись, воскликнул:
— На несколько недель или даже месяцев, если вам будет угодно!
— А как же Елена? Ведь ты покинул дом и семью, чтобы быть с этой прекрасной юной дамой… а не жить у такого старого ворчуна, как я! — пошутил мессер Луцио, весьма довольный воодушевлением юноши. Затем старик отправил Джованни в распоряжение Пьетро, чтобы тот показал юноше дом и объяснил, как они живут. Пьетро позвал Джованни в лес, за хворостом.
— Хорошо, что я привел тебя сюда, — сказал Пьетро, собирая валежник. — Думаю, ты нравишься хозяину.
— Да? Я так рад, что он предложил мне остаться! Не знаю даже, как тебя благодарить за то, что взял меня с собой. Какой удивительный человек!
— Что верно, то верно. Он — ученый, знает древнегреческий, латынь и шесть других языков, не считая итальянского. Кроме того, он философ и астролог, известный во всем христианском мире.
Джованни на миг замолчал — он понятия не имел, что означает «астролог».
— А как насчет тебя? — спросил он, меняя тему разговора. — Давно служишь у месссера Луцио? Ты когда-нибудь был женат?
— Нет, у меня случались интрижки, и довольно много — когда мы с хозяином жили во Флоренции, и даже во время странствий. Но ни ему, ни мне никогда не хотелось обзавестись семьей и воспитывать детей. И знаешь ли, тяга к женщинам почти пропала с возрастом.
— Ты тоже занимаешься наукой вместе со своим господином?
— Не совсем. Я кое в чем разбираюсь, потому что хозяин беседует со мной об этом или потому, что иногда слушаю его разговоры с теми немногими людьми, которые
— Мечом? — удивился Джованни. — Что ты имеешь в виду?
— Когда-то я был учителем фехтования у флорентийского дворянина, синьора Галфао. С десяти лет я совершенствовался в искусстве владеть шпагой, арбалетом, кинжалом и копьем, а потом синьор Галфао поставил меня в главе своей стражи, и я многих научил управляться с оружием.
— Почему же ты оставил службу у этого синьора и поступил к мессеру Луцио?
— Из-за женщины!
Джованни удивленно посмотрел на Пьетро.
— Наставил рога своему господину! — пояснил Пьетро с довольной улыбкой. — Он выставил меня прочь, и я долго не мог подыскать другое место — все боялись гнева моего бывшего хозяина. Я уже было подумывал уехать из города и стать торговцем, но тут меня нанял мессер Луцио. Во Флоренции он был знаменитостью, но из-за своих политических и религиозных взглядов получал немало угроз и нуждался в охране. Когда же его вынудили покинуть город, я решил последовать за ним… и вот, мне уже почти шестьдесят, а я все еще здесь!
Вдруг Джованни осенило.
— Ты еще помнишь, как пользоваться оружием?
— Конечно! У меня оружия на целый полк хватит! И я не раз пускал его в ход, отгоняя бродивших в округе грабителей.
— Если я останусь, научишь меня обращаться с кинжалом и шпагой?
Пьетро медленно выпрямился во весь свой огромный рост и, уперев руки в бока, окинул Джованни взглядом.
— С превеликим удовольствием, мой мальчик!
Следующие дни Джованни провел в состоянии блаженства. Он благодарил Небеса за то, что они свели его с мессером Луцио и Пьетро, и почти забыл о неприятной встрече с Луной. С огромным усердием он помогал Пьетро по хозяйству и так прилежно занимался латынью, что всего лишь за два дня осилил латинский перевод «Руководства» древнегреческого философа Эпиктета, который ему дал мессер Луцио. Кроме того, юноша начал учиться фехтованию у Пьетро. Джованни нравилось, что физические упражнения сменяются интеллектуальными занятиями, и он наслаждался обществом гостеприимных хозяев, таких разных по характеру. Пьетро отличался веселым нравом, терпением и заботливостью. Мессер Луцио, напротив, был суров и легко впадал в гнев, который, впрочем, быстро проходил. Джованни не возражал, понимая, что хозяин оказал ему великую честь, взявшись обучать.
На восьмой день юноша подвергся испытанию. Сразу же после завтрака мессер Луцио позвал его к себе, он выглядел серьезнее, чем обычно. Суровым тоном старик попросил Джованни сесть на табурет лицом к нему.
Затем откашлялся и начал разговор.
— Мой мальчик, ты живешь здесь уже неделю. Как ты и хотел, мы с Пьетро наставляем тебя. Но что ты собираешься делать дальше?
Какое-то время Джованни молчал. Затем уверенно произнес:
— Мессер, больше всего на свете я хочу остаться с вами и продолжить обучение.
— Что ж, отлично. А ты представляешь, что это значит?
Слегка смутившись, Джованни ответил уже не так решительно:
— Регулярно посещать ваши уроки, упорно учиться…
— Ты прав, но ведь это еще и вопрос времени. Я не собираюсь делиться даже крупицей знаний с легкомысленным и непостоянным недоучкой, который, едва ему приспичит, упорхнет прочь, подобно пчеле, которая собирает с цветов пыльцу, а затем улетает, чтобы сделать мед где-нибудь в другом месте. Важно, чтобы ты понял, что пускаешься в долгий и трудный путь. Чтобы обрести подлинную ученость, потребуются годы, даже если ты посвятишь себя этому целиком и полностью. Так что если ты собираешься остаться у меня всего на несколько недель или месяцев, то лучше сразу отправляйся на поиски своей возлюбленной.