Пророчество о пчелах
Шрифт:
Боже, что творится?
17
– ГОСПОДИ, СПАСИ! – вопит некто в доспехах рядом с ним, высоко воздевая меч.
Он видит через прорезь в своем забрале тысячи всадников, одетых так же, как он. На их туниках тоже кресты, они тоже размахивают мечами и мчатся галопом.
Так, все это мои, то есть наши.
– ГОСПОДИ, СПАСИ! – кричат голоса вокруг него.
Неподалеку, на зубчатой стене, видны солдаты, одетые по-другому, в
А это, должны быть, враги.
Всадники скачут к пролому в крепостной стене. Все происходящее залито слепящим солнцем.
Он поправляет щит на левом предплечье, не выпуская поводьев; правой рукой он крепко держит рукоять меча, правый рукав слегка задран.
Я – конный рыцарь, участник штурма какого-то города.
Вот в какое тело угодил Рене Толедано, вот чьими глазами он видит, вот чьими ушами слышит, вот чьей кожей осязает; но о том, чтобы слиться с его личностью, пока что нет речи. Скорее, он за ней наблюдает, слушает ее, открывает для себя этого незнакомца, которым некогда был.
– Ааааааа! – голосит кто-то совсем рядом.
Рене оглядывается и видит корчащегося в доспехах всадника, так невыносима его боль. Из его шлема вылетает пчела. Лошадь бедняги знай несется вперед. Рыцарь сдирает железный шлем и прижимает к глазу руку в перчатке.
Не иначе, пчела укусила его в голову!
Но сейчас Рене не до сочувствия, нужно смотреть вперед.
Передовые всадники сминают защищающих крепость пехотинцев, топчут их копытами своих лошадей. Обороняющиеся умело пробивают копьями железные латы лошадей. Всадники, свешиваясь с коней, орудуют мечами, как серпами, срубая головы пехотинцев, как колосья.
– ГОСПОДИ, СПАСИ! – дружно орут воины, в рядах которых находится Рене.
Крестоносцы?
Первая сотня, доскакавшая до стены, мешает тысячам других, скопившихся теперь вокруг них.
Рыцарю, в которого вселилось сознание Рене, тоже не удается вступить в бой. Гарцуя на месте, он ждет, пока перед ним откроется путь и он врежется в массу неприятеля.
– Дайте проехать! Прочь! – кричит он.
Но другие увлечены атакой и не хотят посторониться.
– Мессиры, будьте же великодушны! – гневается он. – Пропустите тех, кто скакал за вами, дайте и им место в бою!
Но товарищи по оружию даже ухом не ведут.
Что до защитников крепости в островерхих шлемах, то те слишком заняты сдерживанием вражеского натиска, чтобы отвлекаться на его гнев.
До чего трудно терпеть тем, кого обогнали в атаке и теперь не подпускают к неприятельским порядкам!
Он успокаивает своего коня, у которого идет ноздрями пена от нетерпения и который месит копытами пыль, потому что тоже огорчен позорным промедлением.
Кроме звучащих вокруг призывов к божьей помощи, Рене слышит хрип солдат, лишающих друг друга жизни. Между ними завязываются свирепые дуэли.
Повсюду вокруг него злодействуют
– ГОСПОДИ, ПОМОГИ! – голосит пехотинец у самого его стремени – и тут же получает стрелу прямиком в лоб.
Рене пронзает мысль:
Неужто такова Господня воля?
Рыцарь, в которого он вселился, по-прежнему лишен возможности нанести хотя бы один удар.
Порыв ветра сечет песком его забрало, через прорезь песок попадает внутрь шлема. У него щиплет глаза, он чихает. Чихать в шлеме неприятно. Сердце так колотится, что гудит не только грудная клетка, но и яремная вена, бурление крови докатывается до запястий.
Бездельничать так долго в разгар боя не годится. Рене высматривает местечко, где можно было бы отличиться, потеснить неприятеля. Он смещается вдоль стены и удаляется от пролома, рядом с которым все сгрудились, мешая друг другу.
У подножия стены он видит дверцу, из нее появляется горстка защитников крепости. Устав ждать, он пришпоривает коня и скачет к ним.
– Господи, помоги! – повторяет Рене, вращая для пущей бодрости мечом. Богатырский взмах! Вес оружия придает удару силы. Его тяжелая рука разит без промаха. Он метит своим жертвам под подбородок.
Им овладевает первобытное возбуждение, удовольствие убивать.
Слыша собственный голос «Господи, помоги!», он убеждает себя, что в этих словах содержится рациональное объяснение его смертоносного безумия.
Раз такова воля Божья, то убивать всех этих людей, совершенно ему незнакомых, – не только благое, но и необходимое занятие. Все равно что прополка огорода. Вот с какими мыслями орудует мечом рыцарь:
Это варвары.
Это безбожники. Они не приняли Крещения, их души попадут в ад.
Он воспален от убийств, которые только что совершил, а еще от привилегии оставаться в живых, невзирая на все то, что с ним происходит с начала сражения.
Скольких врагов он сумел зарубить? По меньшей мере десяток. Даже его конь, кажется, гордится каждым смертоносным взмахом меча своего седока. Иногда он встает на дыбы, разгоняя тех, кто пытается его окружить. Вражеские копья ломаются при этом, как щепки.
Даже конь понимает, что происходит, и желает седоку победы.
Внезапно ему наносят удар в спину – на счастье, обезвреженный кольчугой. Он хочет оглянуться, увидеть, кто на него напал.
Рене думает:
Кто бы поднял проблему ограниченной видимости в рыцарском шлеме? Приходится крутить головой, и все равно мало что видишь – щель-то узенькая! Это побуждает сосредоточиться на фронтальном бое, о панорамном обзоре здесь не заикнешься.
Конь бьет задними копытами и отшвыривает докучливого копейщика. Другой противник, тоже с копьем, смекнул, что к чему, и, согнувшись, чтобы остаться вне зоны видимости, вонзает саблю коню в живот. Кишки вываливаются на землю, животное валится на бок.