Пророчество орла
Шрифт:
Альбин оглушительно расхохотался и хлопнул Катона по спине.
— Видел ты когда-нибудь такое, а? Тупые ублюдки! Ох, да ты только посмотри!
Мачта второго корабля закачалась, а потом завалилась назад и рухнула прямо на валявшихся на палубе людей, породив новую волну криков и воплей.
Физиономия Альбина светилась радостью.
— Так им и надо, подонкам!
Катон, понимавший лишь то, что ситуация внезапно коренным образом изменилась, недоуменно спросил:
— Что случилось?
— Да то, что всегда случается, если набираешь в паруса слишком много ветра. Мачта не выдержала напора!
Третий корабль некоторое время
Альбин с нескрываемой радостью потирал руки.
— Думаю, сейчас самое время с ними покончить.
— Нет!
Альбин повернулся к Катону с удивленным видом.
— Прости, не понял?
— Оставь их.
— Оставить их? Но они не заслуживают пощады. Нам только и нужно, что повернуть и обрушиться на них. Да ты только представь, что с ними будет, когда они увидят, что мы идем на них!
Катон прекрасно понимал Альбина: после всего, что довелось пережить в предыдущий день, сокрушительное мщение виделось особенно сладким. Триерарх подался ближе и понизил голос:
— Послушай, центурион, мы ничем не рискуем. Слово даю… Жизнью своей могу поклясться.
Но Катон был неумолим.
— Нет. Мы не вправе испытывать судьбу. Я получил приказ отправиться в Равенну за подкреплением и не допущу ни малейшего риска без крайней необходимости. Наши товарищи рассчитывают на нас. — Чувствуя, что триерарха его слова не убедили, он попробовал прибегнуть к иным доводам: — Послушай, положим, мы развернемся и налетим на них, а они — у них ведь все равно не будет другого выхода — прорвутся к нам на борт. Их ведь больше, чем нас. А если мы погибнем, что будет с Вителлием и остальными?
Альбин перевел взгляд с Катона на пиратские корабли, с каждым мигом остававшиеся все дальше позади, и его лицо исказило горькое сожаление. На миг Катону показалось, что ему придется использовать власть. Внутренне напрягшись, он набрал воздуху, но, прежде чем успел заговорить, Альбин повернулся и крикнул своим матросам:
— Отбой боевой тревоги! Отбой!
Возбужденные, восторженные крики на палубе стихли, сменившись разочарованным ворчанием повернувшихся к своему триерарху матросов.
— Отбой! Вернуть оружие в рундуки! Все по местам! Живо! Шевелитесь, шевелитесь!
Приказы были подхвачены младшими командирами, и спустя несколько мгновений все, свободные от вахты, скрылись внизу, а палубная команда заняла свои места, ожидая дальнейших приказаний.
Альбин повернулся к Катону.
— Ну? Теперь доволен?
Центурион воздержался от резкого ответа и лишь молча смотрел триерарху в глаза, пока тот не отвел взгляд, снова обернувшись туда, где, теперь уже вдалеке, покачивались на волнах пиратские корабли.
— Альбин, — тихо промолвил Катон, — мы получили приказ. Наш долг выполнить его без малейшего промедления.
— Да знаю я, будь оно проклято… Мне просто хотелось задать жару этим подонкам.
— Еще задашь. Не сейчас, но скоро. Посмакуй эту мысль.
Альбин ответил ему коротким кивком, повернулся и молча зашагал по палубе, распугивая сердитым взглядом попадавшихся по пути матросов. Катон испустил легкий вздох облегчения, радуясь тому, что, как бы то ни было, но моряка удалось урезонить. Но в другой раз он его сдерживать не будет, и когда Альбин снова дорвется до пиратов, то пусть те просят пощады у богов, потому что
Неожиданный порыв ветра заставил Катона зябко поежиться: он насквозь промок, а теперь, когда возбуждение спало, понял, что еще и продрог. Затем его ударила страшная мысль: он торопливо сунул руку за спину и перетянул вещевой мешок вперед. Мешок потемнел от морской воды, а замерзающим пальцам пришлось изрядно повозиться с завязками, прежде чем он открыл клапан и заглянул внутрь. Свиток с приказами находился на месте, в кожаном футляре и, надо думать, остался достаточно сухим, а вот пакет с докладом Вителлия промок насквозь. Когда Катон потянул его из вещмешка, печать отвалилась и обертка чуточку приоткрылась. Внутри были видны восковые таблички с текстом донесения.
На миг он замер: первым его побуждением было сделать то, чего, как он знал, ему делать не следовало. Это было достаточно просто. Катон мог подождать до их возвращения в Равенну, а затем, пока оставшиеся биремы принимают на борт людей и припасы, улучить момент, чтобы прочитать донесение, вернуть печать префекта на место и отправить его Нарциссу в Рим. Так просто — и он сможет узнать, что на уме у Вителлия. А возможно, в тексте найдется и что-нибудь насчет свитков, что-нибудь, способное помочь ему понять, почему они ценятся выше стольких человеческих жизней. Правда, внутренний голос тут же напомнил Катону, что поступить таким образом — значит подорвать оказанное доверие, не говоря уж о том, что если факт прочтения им тайной государственной депеши откроется, это может быть чревато весьма печальными последствиями.
Но ведь, в конце концов, он имеет дело с Вителлием…
Тихонько выругавшись, Катон снова застегнул клапан, решив, что прочтет доклад, как только доберется до Равенны.
Глава двадцать третья
Население Равенны пребывало в ярости. У ворот морской базы собралась толпа, и люди в гневе осыпали злобными оскорблениями стоявших на караульных башнях над входом часовых. Сами ворота были закрыты, тяжелые задвижки в скобах. Катон благоразумно решил, что от толпы лучше отгородиться и избегать каких-либо контактов. Людей, которым не нравилась сложившаяся ситуация, можно было понять, но поделать с этим он все равно ничего не мог, поэтому действовал в соответствии с полученными приказами. На территории базы центурионы корабельной пехоты и триерархи остававшихся здесь бирем руководили спешными работами по погрузке провизии и снаряжения и скорейшей подготовке к отплытию.
Катон намеревался вернуться в Иллирию как можно скорее, невзирая на мольбы городского совета. Прибывшая к нему депутация потребовала объяснений в связи с тем, что город остается без защиты. Выслушав выступившего от имени местных властей высокомерного и самонадеянного, как все провинциальные чиновники, человека по имени Руф Поллон, Катон вежливо пояснил, что связан полученными приказами и ослушаться их не имеет права.
Новость быстро разлетелась по городу и порту, и скоро множество бездельников и завсегдатаев питейных заведений собралось у гавани, понося людей за закрытыми воротами многокрасочной бранью. Скоро к ним присоединились любопытные ребятишки, и, прежде чем настал вечер того дня, когда «Спартанец» доставил центуриона в Равенну, все широкое пространство между гаванью и складами было набито разъяренными горожанами.