Пророки богов или Импотенты
Шрифт:
Пока дошли до точки, держась за всюду растянутые веревки, дважды останавливались и делали привал. Силы постоянно были на исходе, ноги отказывались слушать команды мозга, а спина не хотела тащить такой нужный и полезный людям груз. Поэтому эти четыреста окружных метров, преодолевали на пределе человеческих возможностей.
Как сейчас помню, бывало, остановимся в пути, спиной прислонимся к сугробу, дернем по «пластмассовому микрику» спирта и дальше, сквозь философские условности человеческого бытия, частокол стереотипов, мороз и непогоду.
Зрительный
Белый медведь запахи чует почти за тридцать километров, а воображение у него вообще безграничное и от этого не у него, а у нас может возникать сердцебиение, гипертония и другие человеческие слабости. Разыграются у мишутки его фантазии, и подумается ему, что запах человеческих выделений это протухший тюлень, и все, не отобьёшься от назойливых приставаний и предложений побыть полдником.
Федюнька — святая простота, после таких речей поёжился и с испугом ухватил меня за руку. Мне оставалось только фальшиво и наигранно расхохотаться. После неудавшегося веселья, просить Жорку, как будущего золотушного и неудачно обрезанного иудея, вести нас к теплу и свету, без вырывания по примеру легендарного Данко из своей груди сердца и без страшилок.
— Если Федя, как впечатлительный малый, потеряет сознание, а ему после контузии это раз плюнуть, — я вопросительно посмотрел на Федора, — Так?
— Так. — Подтвердил осипший Федин голос.
— В случае наступления таких неприятностей, придется тебе майор, — я предостерегающе поднял вверх руку с импровизированным факелом, — тащить все сто двадцать кило на себе.
Подошло время ощущения очередной усталости и второго по счёту привала. Время в пути шло к семнадцатой минуте.
После привала и дегустации очередной порции спирта, смелости прибавилось, луковица которую забыли спрятать, при первоначальном ея закусывании казалась куском странно пахнущей сосульки. Мы с Жориком, отказались от её поедания, а вот наш третий друг, сгрыз и не крякнул. С учетом сообщения вертолетчика, при приземлении, за бортом ощущалось минус тридцать восемь градусов.
После кулинарного излишества Федю повело куда-то не туда. Мужик начал серьёзно чудить. Ногами вперёд, он увалился вперед в сугроб и начал укладываться спать. Перед этим ухитрился отстегнуть задок комбинезона, отодрать наконечник-гульфик и разукрасить вокруг себя весь снег в жёлтый цвет.
Пока мы сориентировались по поводу пропажи, пока лазили по сугробам в поисках его схрона-берлоги, где он, самым естественным образом пытался выспаться. Пьяный дурак — на таком морозе, это ж верная смерть… Мы сами потеряли сознание, но не на долго… Истошные вопли, слезливые причитания и народные плачи, которые хорошо слышны миру мёртвых, быстро привели нас в чувство.
Протерли глаза, сбили с ресниц сосульки. Увиденная
Над Федей стоял белый медведь, на котором был одет ошейник с передатчиком, а лапой он катал беднягу по заснеженной тропинке. Казалось, что мишка улыбается с удовольствием вслушиваясь в издаваемые вопли вонючего лакомства.
Нет на свете лучше птицы, чем свиная колбаса — я не мог понять, откуда взялись эти берущие за душу простые слова, наверное, от выпитого спирта. После этого выхватил, дедовскую трофейную зажигалку и начал крутить колёсико. На морозе огонь не схватился, зато бензиновый запах успешно распознавался — запах нечистой силы идущий из преисподней. Пришлось на ходу срывать колёсико и брызгать бензином на шкуру не убитого мной медведю. Басом больше чтобы отогнать собственный страх я что есть мочи закричал: «Изыди, сатана!».
Медведь вздрогнул, с шумом втянул ноздрями в себя бензиновый воздух, покрутил лапой у виска и пропал, просто растворился в надвигающейся вьюге.
— Федя! Чего лежишь? — Нервно поинтересовался я у новоиспеченного корма-натуралиста. — Вставай, беги за ним.
— Зачем это…? — стуча зубами и заикаясь, попытался сострить он. — К чему..?
— Спасибо надо сказать водоплавающему теплокровному за то, что нам троим жизнь спас. — Моё негодование его тупостью не знало границ, да я сам уже готов был бежать за ним. — Дурья твоя башка… Мы запросто могли здесь замёрзнуть.
— Как это?
— Во сне дорогуша, во сне — вмешался в разговор, чуть ошалевший от всего происходящего Муранов.
Пришлось проявить твёрдость и принципиальность. Отменить все намеченные привалы и собрав последние силы в один кулак, броском преодолеть оставшиеся восемьдесят метров пути. Последние шаги мы совершали как римские легионеры, триумфаторы и победители галльских племён — под гром салютов, аплодисментов и крики «бис-браво».
Все 80 метров пути, Федя с удивлением ощупывал свои одежды и бормотал себе под нос примерно следующий текст:
— Ты, смотри, не порвал, кажись комбез… — Он ухватывал себя за отстёгнутый зад и еще больше удивлялся. — Кости кажись, целы… Ну и время. Посередь дороги хватают, по ей же — катают… И вонь из пасти говном. Спасибо святому человеку, опять меня спас. Если бы не ты, всё, кранты…
На следующий день видел я это воняющее бензином медвежье чудо на помойке коммуны. Застолбил «водоплавающий беляк» ничего себе, хлебное местечко, сытное.
Как я потом узнал, ошейник с радиомаяком ему пришпандорили полярники. Повесили и рады. Сейчас есть чем отчитаться о титанической работе по вопросам исследования жизни белых медведей и сохранения их популяции в условиях надвигающейся глобализации и цивилизации. Под эти экологические частушки и припевки, можно еще колотнуть пару двойку грантов и безбедно перекантоваться на острове, под хорошую оплату, северные надбавки и создание уверенности в завтрашнем дне.
Жулики! Одно слово — проходимцы.