Пророки

Брэй Либба

Их окружали разнообразные числа – шарады, ожидающие разгадки, вот-вот готовые пролиться золотым дождем, возможность сделать деньги из ничего – цифры попадались в молитвословах, на рекламных щитах, в датах смерти, днях рождения и свадьбах, боксерских поединках, скачках, номерах рейсов и поездов, вещих снах… Особенно во снах.

Но Мемфис не любил задумываться о своих снах. Особенно в последнее время.

Когда рабочий час пик миновал, он отправился в жилой квартал, надежно спрятав чеки в специальный потайной кожаный кармашек под носком – на случай обыска. Перед салоном красоты «Делюкс», славившимся отменным

сервисом и свежими слухами, он остановился.

– …И тогда я заявила ей: я, может быть, и профессиональный парикмахер высшего класса, но не волшебница! – рассказывала хозяйка салона, миссис Джордан, хихикающим клиенткам. – Приветик, Мемфис. Как дела?

Все женщины тут же подобрались и приосанились.

– Божечки мои, этот мальчик хорош, как юный фараон, – заметила одна из посетительниц, кокетливо обмахиваясь журналом. – Золотце, у тебя уже есть девушка?

– В каждом квартале! – прыснула миссис Джордан.

Мемфис прекрасно осознавал силу своего обаяния. Рост под метр девяносто, косая сажень в плечах, высокие точеные скулы – спасибо дальнему предку из племени Таино. Дружище Флойд из салона «У Флойда» всегда идеально подстригал его, а портной, мистер Левайн, отлично подгонял костюмы по его ладной фигуре. Но что бросалось в глаза в первую очередь, так это фирменная улыбка Мемфиса. Если ему требовалось сразить всех наповал, он всегда начинал с улыбки: сперва робкой, затем широкой и ослепительной. В сочетании с преданно-щенячьим взглядом она иногда могла растрогать даже непреклонную тетю Октавию.

Сейчас Мемфис воспользовался своим тайным оружием.

– Прошу прощения, дамы. Немного задержался.

– Ничего страшного. – Миссис Джордан не отрывалась от работы. Сейчас она разглаживала плойкой длинные волосы клиентки. – Запиши за мной обычный номер, как всегда. Я взяла его из «Нумерологического сонника тетушки Салли». Когда-нибудь я точно разбогатею.

– Когда-нибудь ты точно разоришься, – фыркнув, поддела ее полная женщина с последним выпуском «Амстердамских новостей».

Миссис Джордан недовольно махнула раскаленными щипцами в ее сторону:

– Все сработает, вот увидишь. Я права, Мемфис?

Он кивнул:

– Не далее как на прошлой неделе я слышал историю о парне, который год подряд ставил на один и тот же номер. В итоге он выиграл огромную сумму.

Мемфис снова вспомнил о своем страшном сне. Может быть, он действительно что-то значит? Может быть, это шутка Морфея и на самом деле хорошее предзнаменование?

– Кстати, миссис Джордан, в соннике нет ничего о перекрестках или грозе?

– Ой, кажется, шторм к деньгам. Число шторма – пятьдесят четыре.

– Опять ты ошибаешься! Шторм – это к надвигающейся смерти. И цифра другая, одиннадцать.

Дамы принялись судачить о толковании снов и нумерологии. Они так и не пришли к единому мнению. Вот почему Игра была так популярна – слишком неоднозначны могут быть мнения, а сколько открывалось возможностей и вероятностей!

– А что значит символ: глаз и молния под ним?

Миссис Джордан задумалась, зажав локон клиентки в раскаленной плойке.

– Этого я не знаю. Но может быть, кто-нибудь другой тебе расскажет. А в чем дело, милый?

Мемфис только сейчас понял, что стоял, нахмурившись. Он снова принял невинный вид и натянул улыбку, которую все так привыкли видеть.

– Пустяки,

просто я видел что-то подобное во сне.

Женщина в парикмахерском кресле подскочила.

– Ай! Фифи, ты прожжешь мне скальп своей плойкой!

– Вовсе нет! Это у тебя слишком чувствительная кожа.

– Хорошего вам дня, дамы. Надеюсь, ваш номер сегодня выпадет. – Мемфис поспешно откланялся.

Серые утренние облака над Гарлемом свивались в тонкие ленты, открывая чистое синее небо. Мемфис прошел мимо лавки Ленокса, где они с Исайей любили поужинать гамбургерами и поболтать с владельцем, мистером Регги. Он перешел улицу, чтобы обойти подальше похоронное бюро Меррика, но от воспоминаний нельзя было убежать. Они засели где-то глубоко в груди и в любой момент могли выбить почву у него из-под ног…

Мама лежала в открытом гробу со скрещенными на груди руками, вся укрытая ландышами. Исайя растерянно спросил у него: «Когда мама проснется, Мемфис? Она ведь пропустит вечеринку и не пообщается со всеми этими людьми, которые пришли повидать ее».

Отец, сидя на черном лаковом стуле, невидящим взглядом смотрел куда-то сквозь свои огромные ладони трубача. Многие плакали, и кто-то запел «Легка на ход колесница Света, что явилась и несет меня домой».

Ему запомнился холод, исходящий от влажных комьев земли в его руках, которые надо было бросить в могилу. Тихий стук от удара земли о деревянную крышку гроба, перечеркивающий все на свете.

Потом отец собрал их вещи, освободил квартиру на 145-й улице и отправил Мемфиса с Исайей жить в потрепанную комнатку тетки Октавии всего в нескольких кварталах от прежнего места. Сам он уехал в Чикаго на поиски заработка, пообещав вернуться за ними, как только все устроится. Прошло уже два года, десять месяцев и пятнадцать дней. Они продолжали жить у тетки.

Взяв бутылку молока с прилавка, Мемфис сделал большой жадный глоток, будто надеясь смыть прошлое. Он не мог избавиться от ощущения невыносимого беспокойства, будто мир вот-вот разлетится в клочья. Это было определенно связано со сном.

Уже две недели подряд он видел одну и ту же картину. Перекресток. С поля вдалеке к нему летит огромный ворон. Небо резко темнеет, на дороге поднимаются тучи пыли, и надвигается что-то страшное. И потом тот самый символ. Ему даже становилось страшно ложиться спать.

Вдруг в его голове родилась новая фраза. Мемфис знал, что если тут же не запишет ее, потом наверняка забудет. Поэтому он остановился и записал новорожденную строфу на двух пустых бланках для ставок. Затем спрятал их в другой карман, отдельно от остальных бумаг. Потом, когда появится время сходить на кладбище – а он любил писать именно там, – можно будет перенести их в специальную записную книжку в кожаной обложке, где он хранил все свои стихи и истории.

За углом Мемфис увидел слепого Билла Джонсона с гитарой на коленях. Рядом на земле валялась шляпа, на изношенной подкладке мутно поблескивала какая-то мелочь.

– Мне встретился путник на темной тропе, на ладони его – странный знак… – негромким хриплым голосом напевал музыкант. – Путник на темной тропе, на ладони его странный знак. Он сказал – скоро шторм грядет, и землю окутает мрак.

Вдруг он окликнул проходящего мимо Мемфиса:

– Мистер Кэмпбелл! Это ведь вы?

– Да, сэр. Как вы догадались?