Прорвемся, опера! Книга 2

Киров Никита

— Связного той бригады киллеров, — он сел на табуретку у стола и подтянул к себе пепельницу, но перед этим внимательно осмотрел содержимое, все окурки.

Один, с коричневым фильтром, выделялся, так что пепельницу мы отложили в сторонку и позвали криминалиста Кирилла, чтобы всё аккуратно собрал в пакетик.

— Того самого, которого мокрушники сдали, — продолжил отец. — Приехали наши в общагу, он сразу палить начал через дверь. Витька подстрелил сразу…

— И как дядя Витя? — встревоженно спросил я.

— Бедро задело, но там, доктора говорят,

хорошо все, осложнений нет, — отец покачал головой. — Так что надолго не выбыл. А самого связного пришлось ложить наглухо. Как и тебе тоже пришлось Борьку кончать. Вот только покойники не говорят… Вот так-то, Пашка. Опять у нас ниточка оборвалась…

— Он у тебя работал? — я кивнул в сторону выхода. — Борька этот?

— Да, до прошлого года, потом в банк ушёл. Это он должен был со мной на встречу идти. Говорил, что подумал получше и решил рассказать кое-что о своём начальстве… Тварь.

Отец с силой вдавил сигарету в тарелку, стоящую на столе, которую превратил в импровизированную пепельницу.

— А на деле хотел стрелять в тебя, — заключил я. — Но его спугнули.

— Уже в курсе, про его пейджер мне доложили.

— Вот так всё и вышло, как мы думали, — на кухню вошёл тот усатый ФСБшник, бесцеремонно отодвинув крутящегося в коридоре Шухова и прикрыв за собой дверь.

— Нифига не так, — возразил отец.

— Это всё Кросс, — ФСБшник уселся на свободную табуретку, — Борис Кузьмин, твой бывший сотрудник, работал в банке. В этой хате прописан Рудаков, бывший следак, он тоже работает в банке. Твой сын, — он показал на меня, — вместе с погибшим Верхушиным вышли на Рудакова, а ты на банк и на Кузьмина. Вот Кросс и велел убирать вас обоих, тебя и сына, причём силами тех, кто попался, раз это их косяк. Вот мы его на это будем усиленно крутить, подловим.

— Да вот только что-то не то, — отец сморщил лоб. — Как-то всё гладко на бумаге. Рудаков-то юрисконсульт, он с Кроссом не взаимодействовал, он только на банк горбатился. И раньше с ним не связывался особо, но тут надо детально прорабатывать. А сам Кросс умён, чтобы в такое вписываться…

— Лёха, ты что-то его переоцениваешь, — чекист закурил и продолжил говорить, размахивая дымящейся сигаретой. — Обычный провинциальный браток, ничего из себя не представляет. А ты его каким-то преступным гением считаешь. Всё сходится. Тебя хотели выманить на компромат, которого, значит, и не было, а сына заманили сюда.

— А пейджер? — отец начал закипать. — А эти непонятные урки, которые квартиры у стариков отбирали? Риелторы… Кросс приказывал хаты отжимать? Чтобы ему зареченские за это предъявили? Сомневаюсь.

— Кросс про квартиры не знал, — возразил ФСБшник. — А как узнал, сразу избавился от ненужных причастных к этому гнилому делу.

— А пейджер? — напирал отец. — Как они узнали о вашей засаде? Об этом никто из посторонних не знал. А отказные по материалам, где сто пудов уголовка корячилась? А, Колька? Что на это скажешь?

— Ну откуда я знаю, Лёха? — возмутился чекист. — Выяснять надо, а не сидеть тут и в угадайку играть. Нас ноги кормят, не мне

тебя учить.

— Дело всё-таки в другом, — медленно сказал я, и они оба повернулись ко мне. — Мы с батей кому-то перешли дорогу, и он решил нас гасить.

— Вот, — отец кивнул и положил мне руку на плечо. — Вот и я так же думаю. А в чём у нас было совместное дело с Пашкой? С этими квартирами дурацкими. Только с ними. От них нам надо плясать.

— Но это не значит, что Кросс, если не почувствует угрозу, не будет действовать жёстко, — добавил я.

— А вот с этим я точно согласен, — сказал Николай. — Короче, — он хлопнул себя по коленям, — следака этого бывшего будут объявлять в федеральный розыск, и когда найдут, он всё расскажет, и Кросса мы возьмем тёпленького. Если Кросс этого Рудакова, конечно, не закопал где-нибудь. А ты, Васильев, — он глянул на меня, — по поводу сегодняшнего вечера сильно не распространяйся, говори только то, что имеет отношение лично к тебе.

— Пока ничего не спрашивали. Но вот твой бывший коллега, — я глянул на отца, — явно считал, что терять ему нечего. Поэтому угрожал постороннему человеку. Хотел сбежать любой ценой, не считаясь ни с чем. Это он сам во что-то вляпался или его так прижали?

— Кросс наверняка прижал, — ФСБшник пожал плечами.

— Или кто-то другой, — снова не соглашался с ним отец.

Всё равно пробелы всё ещё оставались, потому что дело усложнилось, а зацепка с Рудаковым пока повисла. Но зато понятно, что он с чем-то связан точно. Это он убил своего бывшего коллегу Верхушина? Или это всё-таки сделал покойный Кузьмин?

Надо выяснять — и понять, что произошло в квартире. В какой момент Верхушин отправил сообщение мне? Или это они взяли в его записной мой номер и решили заманить меня сюда?

Надо узнать в пейджинговой компании, откуда был вызов. Дальше — положение тела, обстановка в квартире. Следователь сел в кресло, и кто-то прострелил ему голову, или они поместили тело в кресло после его смерти? Надо покумекать, когда народ разойдётся.

Я про себя думал, что Верхушина убил этот Борис, которого я застрелил, а вот где сейчас Рудаков — непонятно. Джип стоит в гараже, вещи на месте, документы тоже, вот только сейф в шкафу совсем пустой, если не считать пары монеток. И кошка осталась ненакормленной. Она сейчас снова тёрлась о ноги Ручки, который тем временем щупал голову сидящего в кресле Верхушина. Жаль мужика, сильно бы нам помог с этим делом. И всё же, его достали раньше, чем тогда.

И что-то мне думается, что та авария, в которой честный следователь прокуратуры погиб в первой моей жизни, тоже была не случайна. Но уже не спросишь.

— Если навскидку, — проговорил Ручка, осматривая рану. — Это пистолетная пуля, выстрел почти в упор, вижу следы пороховых ожогов и опалённые волосы.

— Соседи слышали выстрел? — спросил наблюдавший за ним Федорчук и глянул на Шухова.

— А соседи слышали выстрел? — Шухов повернулся, и в его поле зрения показался зевающий участковый. — Саня, живо всех опроси! Живо-живо! Не спи тут!