Прорыв выживших. Враждебнные земли
Шрифт:
— Бесполезно, — говорит он деду, — она прикидывает, как удобнее резать медведей. Ничего не боится, суперменка чертова… Как она может представить чужую боль…
И неправда, боль очень даже могу. Но что в ней страшного? Да и не было этому парню больно…
— Внучка. — вздыхает дед, — Он не мог поранить Коно. У парня нет такой подготовки, как у тебя и твоих друзей. Ты знаешь, что рассказывают о нас внизу?
— Знаю.
— Представляешь, как должна быть важна парню добыча, что он пошел сюда? Или думаешь, ради спортивного интереса?.. В кишлаке голодная мать и младшие, которых надо кормить. Если
Я молчу. Потому что представила: не суметь накормить младших, умирающих от голода… Пойти на что-то невозможное, и всё равно не суметь. Нет, не представила, я не могу себе представить, что может меня остановить в такой ситуации… Но этого парня остановила я…
— Деда, я отнесу этих баранов… И еще двухвосток отсыплю… Недельный запас… Я могу неделю поголодать… Дед…
— Нет. То, что надо, лучше сделают другие. Просто всегда сначала думай. Хорошо думай. Ладно, Санечка?
Киваю сквозь слезы. Увидел бы кто — не поверил: бешеная Санька плачет… Но дед умеет просто объяснять самые сложные вещи. По крайней мере, мне…
— Эй, доходяги, выходи по одному, с поднятыми руками! — даже как-то весело проорал «парламентер». — Старшой ваш помер, так что все, приплыли! Господин Хомяков обещает сохранить жизнь! И частичное здоровье! Не всех, конечно, частей тела! — и гнусно загыгыкал.
Девушку затрясло. То ли от страха, то ли еще от чего… Урусов поймал ее лицо ладонями, и тихо, но уверенно сказал прямо в заблестевшие от слез глаза:
— Юлия Батьковна, если не перестанете плакать, ваше прекрасное личико покроется морщинами. И в Вас перестанут влюбляться прекрасные прынцы на камуфляжных «Тиграх». Понятно?
Девушка кивнула. И тут же шмыгнула носом.
— Раз понятно, значит, ты молодец и умница. И вообще. А сейчас — марш в коридор, ложись там на пол, и лежи, тихо-тихо. Как мышка. Что бы ни случилось.
Поляковская сестра отчаянно замотала головой:
— У меня пистолет есть. Бабушкин. Только патронов нет.
— Спрячь подальше пока, — сказал Урусов, покрутив в руках «Вальтер» с выгравированной надписью «Старшему лейтенанту Полякову. ГУКР 3-й Белорусский», — А как он до вас дошел? Брат твой говорил, медаль с похоронкой пришла.
Юля опять всхлипнула, но уже потише:
— Сослуживец привез после войны…
— Ладно, потом расскажешь. Патроны тут «Парабеллум» девять на девятнадцать, их есть у меня…
— Я…
Урусов пригрозил непослушной девчонке кулаком. Та кивнула и попыталась улыбнуться.
— Ну, так что, долго мне ждать придется?! — продолжал надрываться бандит. Он уже подошел метров на двадцать к дому. Еще немного, и начнет внутрь заглядывать… — Вам что, с перепугу уши позакладывало?!
Сверху бухнул одиночный выстрел, непривычно громкий. Урусов кинул быстрый взгляд на девушку. Та даже не вздрогнула… Ну, и замечательно. А вот к окошку я тебя, красавица, в жисть не пущу. Нельзя красивым девушкам смотреть,
Сволочь ты, сержант Поляков. Не мог в тушку жахнуть? Похоже, что жаканом влепил. Только что там за гаубица наверху?
— Наверху у нас ружье дяди Сашино. «Трехлинейка». Он еще, когда охотиться собирался, пули напильником стачивал немного… — верно поняла удивление капитана Юля.
— Матерый браконьер… — протянул Урусов. — Я бы с таким в лесу встретиться не хотел.
— Он такой был! — с нескрываемой гордостью заявила девушка.
Мдя, Борис Викторович… Вам срочно надо обзаводиться привычкой стрелять из ПК с одной руки. Тогда все шансы за тобой будут. Безоговорочно…
— Раз начинаешь хвастаться, значит, точно успокоилась.
Над головой пронесся маленький свистящий вихрь. Несколько пуль со звоном отрикошетили куда-то внутрь, все же сумев нащупать «окошки». Началось. И кто же это у нас такой меткий, что сразу засек? Если дальше в таком духе пойдет — грохнут тебя, капитан, и не только тебя. А Первая Конная Буденного только в сказках вовремя появляется. Ребята, похоже, где-то тормозят. Если еще и их прищучили… Не-а, не начнется. Похоже, подряд косят, вон, лупят во все стороны.
— Так вот! — Урусов вытащил из-под погона берет. Отряхнул с новенького зеленого сукна мелкое кирпичное крошево, и нацепил на затылок. Где берет каким-то чудом все сумел удержаться на давно не стриженных волосах. — На чем я остановился?
— На том, что надо успокоиться! Я успокоилась! — натянуто улыбнулась Полякова, всем видом демонстрируя готовность к подвигам. — А берет зачем?
— А это как моряки тельняшками светят, так от то и погранцы беретами красуются. Положено. Я, вон, свой старый сыну отдал, так судьба военторг на пути поставила. С новым.
— Так у вас сын есть? — хихикнула девушка, совершенно не обращая внимания на пыльную взвесь, плотной завесой стоявшую в помещении.
— Ага. И жена с дочкой.
Снова прогрохотала автоматная очередь, впустую дырявящая воздух. Лишь оставила отметины на кирпичах. То ли у нападающих кончилось везенье, то ли выдумали что-то хитрое… Первое — скорее.
— Уже говорил, что ты умница?
— Еще нет!
— Значит, уже сказал. А теперь, умница моя… — Урусов выглянул наружу. Труп застыл, некрасиво раскинув ноги. Бандюки, прячась за складками местности, и потихоньку подползали поближе. Ну, пусть ползут. Идиоты… Должны же понимать, что на стволы лезут… Ладно, они нам не дети, а вероятный противник.
— Начинать? — сам себе шептал капитан. — Не-а, далековато. С их темпами минут двадцать есть еще. Если сержант не начнет из своего карамультука садить не глядя… Когда ярость благородная волною вскипит…
— Поляк, не стрелять! — заорал Урусов.
— Принял! — донеслось сверху.
— А теперь, — снова повторил капитан, обращаясь к девушке, — у тебя целых три очень важных поручения! Первое — смотреть, чтобы никакая паскуда не проскочила краем нас. Как увидишь, сразу кричи. Разрешаю меня пинать. Даже ногами. Второе — набивать магазины. Цинк открытый в РДшке есть, запасные тоже где-то там. И третье — постоянно читай про себя стрелковую молитву.