Прорыв выживших. Выжженные земли
Шрифт:
— Нет, — грустно покачал головой Юринов, — пятьдесят человек Олег не завалит. Ни один, ни с Лехой, ни с теми военными. Всему есть предел.
— А больше им быть негде, — сказал Фаррух. И удивленно хмыкнул. — Надо же, альпинисты. Мне и в голову не пришло. «Злые духи»… Впрочем, действительно, неясностей в этой версии много…
— Идти туда надо, — сказал Борис, — иначе не прояснить.
— Ага, — ощерился
— Не могут же они стрелять во всё, что движется, даже не узнав, кто и зачем пришел. Надо идти так, чтобы не внушать лишних опасений. По тропе, днем, не прячась, одному и без оружия. Тогда сначала поговорят. В плен возьмут и поговорят. У нас же есть снаряжение для ночевки! И одеться в альпинистское, из магазина!
— Один не пойдешь!
— Брось, капитан, против тех, кто справился с полусотней, что один, что двое… А один и без оружия — беспомощней смотрится. Больше шансов, что не пристрелят без разговора. А уж после — тем более.
— Это если здесь твои. А если чужие? В злых духов я тоже не верю. Но могут быть просто другие люди. Поговорят и пристрелят. Если после разговора от тебя что-нибудь останется. Помнишь, как Поляк с главным грызуном разговаривал? Так вот, это он не умеет. А бывают такие умельцы…
— Если мои не здесь, тогда где? — перспектива неприятного разговора впечатления на Юринова не произвела, мысли были заняты другим.
— Вокруг до хрена гор. Ты же не уверен, что они именно здесь ходили! Альплагерь — единственная зацепка. Вот, развалины, полюбуйся. Единственный, уж местные-то знают! Вполне могут сидеть в совершенно другом месте!
Про то, что Бориных родных уже давно может и не быть в живых, Андрей предпочел промолчать: кто и когда готов поверить в такое, не увидев трупов или хотя бы могил. Да еще после чудесного нахождения Юльки Поляковой. Надежда умирает последней… А невестку сержанта Надеждой и звали… Капитан усилием воли выбросил из головы неподобающие мысли. На хрен, на хрен. Еще сглазишь!
— Нет, они здесь. Чувствую. — Чужой взгляд не отпускал Бориса, но как-то подобрел. Словно его оценили и признали своим.
Страшно захотелось наплевать на правила безопасности и громко заорать: «Олег! Юринов!», как будто Олег мог его услышать. Борис с трудом подавил порыв и только еще раз повторил:
— Они
— Уважаемые, не будем спорить. — решил прекратить спор Фаррух, — Всё равно снаряжения с собой нет. Так что, прямо сейчас никто никуда не пойдет. Давайте, вернемся домой, и еще немного подумаем. Сегодня вечером должен прийти кое-кто. Послушаем, что скажет. Может, и не придется лезть напролом.
— Слышь, гроссмейстер, — произнес Мухаммед, — а ведь один человек вернулся из Пасруда. Правнук «железного» Шамси.
— Кто? — вскинулся Боря.
— Живет возле Айни один старикан, — сказал Фаррух, — очень колоритная личность. Ему уже больше ста лет, ветеран Великой Отечественной. Его внук… — Амонатов замялся, — или правнук, не суть. По слухам, он в прошлом году забрел в Пасруд и вернулся оттуда живым. Насколько это правда, неизвестно. Но, может быть, стоит поговорить с мальчиком. Однако это территория Бодхани. Опасно соваться. Мне, так просто не стоит без поддержки пары танковых взводов.
— А нам, с Умидовым пропуском?
— Можно попробовать. Кстати, сам дом Шамси защищен знаком Ирбиса. Такой только один, насколько мне известно.
— За что это такие почести?
— Говорят, за немцев. Но знак подлинный. Иначе деда бы уже убрали. И нагрубившие старику джигиты умерли. Хотя их сам Шамси и зарезал. Но Ахмадов стерпел.
— Сколько лет деду? — недоверчиво вскинулся Урусов.
— Больше ста. Точно никто не знает.
— И он режет молодых бойцов? Херово у баши с подготовкой личного состава…
— Как есть. Для нашей местности хватает. Но и Шамси не зря зовут железным. На него не хватило.
— Ладно, — сказал Боря, — в общем, едем назад. Ждем человека. Сгоняем, поговорим с дедом. И готовимся к выходу сюда. Так?
— Так.
Урусов устроился за рулем «Тигра». Мухаммед и Фаррух скрылись в УАЗе. Охрана организованно расселась по «шишигам». Боря открыл дверцу. Чужой взгляд не отпускал. Сержант обернулся и обвел глазами хребет. Пейзаж размазался от выступивших слез. Но и до этого не было видно ничего, кроме гор. А каменные исполины хорошо умеют хранить тайны. И свои, и чужие.
— Я пришел, мама. — прошептал Боря. — Я пришел. Тебя еще надо найти в этих горах. Но я пришел, мама!
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ