Прорыв
Шрифт:
После доинститутской работы Сергей был там лишь один раз. Это было пять лет назад. Были показательные испытания нового поколения излучателя. Пригласили директоров всех лабораторий, занимающихся разработкой смежных тем. Вообще, оснащенность лаборатории Соргина была отменная. Ее авторитет, поднятый профессором, старательно поддерживался всеми учреждениями морально и материально. И хотя великих и даже в достаточной мере больших умов в комплексе уже не было, лаборатория регулярно была в центре внимания научной общественности. Великолепное оборудование, имевшееся там, иногда, в единственном, из-за своей уникальности, экземпляре, давало возможность делать просто удивительные вещи. С самого начала этой истории Сергей увязывал эту лабораторию со всем происходящим.
Теплый ветер трепал волосы Сергея, врываясь через щель приоткрытого вагонного окна. Перед глазами с огромной скоростью проносились полоски леса и кустарники. За время, потраченное в поезде, Сергей решил довести свой план до полной ясности. Первые желания, продиктованные стремлением как можно быстрее достичь цели, смутно вырисовывавшейся в его голове, прошли. Уже не хотелось стремглав лететь в институт контроля и хватать этого Троина, предавая огласке его возраст и явно не соответствующий ему вид. Само по себе это еще ничего. А вот если бы этот феномен не оправдался, не вписался бы в тематику и в рамки его, Сергея, исследований? Вот тогда был бы, как называли это в старое доброе время, огромный конфуз. Мало того, что планы Сергей могли рухнуть, как карточный домик, так еще и человека, может, даже очень хорошего, поставил бы в идиотское положение. Да мало ли еще какие неприятности могли получится, сорвись Сергей в первый же момент. Замысел, пришедший позже, оказался куда практичнее. Правда, он не сулил мгновенных результатов, но, несомненно, имел смысл и логику. Именно его реализацией сейчас и занялся Сергей.
Единственной неясностью для него оставалось одно. Посредством чего Троин законсервировался в двадцатипятилетнем возрасте? Как ученый, составной частью профессии которого является геронтология, Сергей очень ясно понимал, что означает остановка старения у любого человека, и даже его достаточно сильная задержка. Это означало, что, взаимозаменяясь, клетки возвратят любого из любого возраста в точку своего биологического апогея - двадцать пять лет. Исключение составляют лишь неизлечимо больные. Неподвластные таинственным силам, заставляющим организм изнашиваться и стареть, клетки заменят молодыми тканями отмирающие и будут обновляться бесконечное количество раз. Это то бессмертие, о котором человек мечтал на протяжении всей своей истории.
Не будучи новичком, впадающим в мечтательность, Сергей ясно представлял и то, что Троин, вероятно, только затормозился на время, в силу уникальности своего организма. Но допустить, что он начисто освободился от оков природы, Сергей иначе, как мельком, на один только миг, не мог. И вот тут-то и появилась лаборатория Соргина. Заняв центральное место, она как магнит притянула все мелочи и догадки к себе, и Сергею осталось лишь выстроить это все в ровную цепь, ведущую к решению. Ехал же он сейчас за тем, что должно было сделать эту цепь прочной, - за фактами. Если же и в самом деле Троину помогли, то помощь эта была на достаточно высоком уровне. Оставалось лишь вспомнить, что подобной тематикой и опытами по ней занимались только Соргин, как основоположник идеи и рьяный ее защитник, да он сам - Сергей.
После этого сразу становилось понятным, что впервые видя у себя Троина, Сергей, естественно, понял, что единственным, кто был (если был) вовлечен в это дело, оставался Соргин. Однако оставалось неясным, почему блестящий опыт и результат были скрыты. Множество, бесконечное множество причин могло быть тому, во всяком случае, для Сергея объяснением. Самое главное из них то, что, даже добившись успеха в беспрепятственной замене клеток и их изнашиваемости, профессор не мог бы считать опыт доведенным до конца, не убедившись в конечном результате. Это Сергей понимал, как ученик Соргина, знающий профессора, как самого себя, в области науки. Для подтверждения понадобились годы, а профессор в золотой век своих исследований был уже стар и до результата не
Пахнувший в щель окна запах гари заставил Сергея пересесть в кресло, находившееся в начале вагона. Мысли о Соргине принимали несколько иной оттенок. А ведь он мог, убедившись, сделать что-либо подобное с собой. Ведь неестественно и глупо отказываться от жизни, имея к ней ключ. Вот тут-то и кроется противоречие, мешавшее всей схеме Сергея сформироваться в цель, оставляя все в прежнем хаосе. Соргин не мог сделать первый опыт на Троине, а не на самом себе. Закон против. Закон ученого, имеющего привилегию лишь в том, что он первым среди людей пробует свое изобретение на себе. Вот что противоречит тому, что Троин подвергся опыту. Факт смерти Соргина неоспорим, и за ним не надо никуда ехать. Винегрет догадок и более-менее логичных выводов так и остался в первоначальном разбросе. Тем не менее общая картина всего этого оставалась хоть и неорганизованной, но весьма целостной для того, чтобы не бояться развивать ее дальше.
Сергей решил оставить дальнейшие теоретические изыскания до посещения комплекса. Окончательную ясность в дело должна была внести лаборатория. Сергей глянул на часы. До прибытия оставалось десять минут. Поезд сбавлял ход. Картина за окном изменилась. Вместо соснового леса, изредка прерываемого небольшими полями и низкорослым кустарником, появились березы и высокие ели. Местность была холмистая, поросшая мхом, присыпанная опавшими еловыми иглами. Небольшая промежуточная станция была уютна, чиста и довольно хорошо автоматизирована. Суеты, настолько привычной в большом городе, не было, людей было мало.
От станции до комплекса лаборатории можно было доехать на автобусе, отправлявшемся в окрестные поселки. Но Сергей решил пройтись пешком. Близость окружавшей природы создавала в душе чувство радости. Лавина уже забывшихся в центре запахов ели, травы, лесных цветов и мхов повергли сознание в какое-то особое состояние. Голова закружилась, и думать о чем-нибудь, кроме, как обо всем этом, стало совсем невозможно.
Сергей шел по узкой лесной дороге, радостно озираясь вокруг. Глаза блестели. Идти было недалеко. До обеда оставался какой-нибудь час. Сзади шумел двигатель машины. Обогнав Сергея, автобус поднял облако пыли и скрылся за недалеким поворотом лесной дороги. Сойдя с нее, чтобы не глотать пыль, Сергей пошел вдоль дороги лесом. Мох в изобилии покрывал землю, подступая прямо к стволам деревьев. Из него, раздвинув зеленую влажную массу, пучками, то тут, то там росли лесные цветы - мелкие, но очень красивые. Грибы встречались реже, но были настолько роскошные, что возле одного мухомора Сергей даже остановился, чтобы внимательней рассмотреть фантастический узор его шляпки.
Впечатление дремучести местной флоры было неожиданным, ведь совсем рядом, рукой подать, проходит трасса современнейших поездов, местные автострады. Однако лес в здешних местах, видимо, уважали и относились к нему всерьез. Отношение вполне справедливое, но встречающееся все реже и реже. Тем приятнее было созерцать гармоничную идиллию природы, зная, что находишься в месте, пусть не уникальном, но редком по своей чистоте и первозданности. Будучи молодым, Сергей не обращал внимания на окружавшую лабораторию природу. Да и леса двадцать пять лет тому назад было куда больше.
Пыль осела, и Сергей вышел на дорогу. Вскоре ее поворот остался за спиной, а перед глазами открылась гигантская воронка местной впадины. Дорога плавно спускалась в нее, превращаясь вдали в тоненькую ниточку множества строений, связанных друг с другом галереями. Это был комплекс Соргина. Уже подходя к корпусам, Сергей обратил внимание на звенящую тишину, стоявшую в округе. Даже изредка ее не нарушало гудение каких-нибудь генераторов или рев работающих механизмов. На секунду Сергею показалось, что комплекс безлюден и на его звонок в двери никто не ответит. Но, едва он коснулся кнопки, толстые железные двери въехали в стену слева, открыв серую лестницу, ведущую вниз. Из бетонного чрева пахнуло сыростью и холодом. Сергей шагнул в проем и стал спускаться.