Прощальное эхо
Шрифт:
— Нет, насчет трех дней он, конечно же, меня наколол, — Андрей, не оборачиваясь, передал Вадиму два пустых стакана со стола, — но от Виталия Павловича этого можно было ожидать… Жалко только, Оксанка расстроилась. Ты представь: у нее уже сегодня день рождения, а мы до двенадцати ночи только-только успеем добраться в это гребаное Голицыно и открыть шампанское. И то если выедем сразу после окончания моего дежурства… Класс, да?
— Класс, — меланхолично отозвался Гриценко, наливая в стаканы кипяток из литровой банки, обернутой в вафельное полотенце. — А ты бы пришел к нему, стукнул кулаком по столу, сказал: так, мол, и так, отпустите сейчас же и до конца октября! А что? Празднование дня рождения любимой женщины, плавно переходящее
— Да я сам понимаю, что, по идее, он прав, — Андрей поморщился, — но перед Оксанкой неудобно жутко. Она и так, бедная, живет жизнью образцовой домохозяйки: работа — дом, работа — дом… Недавно в театр вырвались, так там и то какая-то крыса из бывших институтских подружек умудрилась ей настроение испортить… А ей ведь, наверное, хочется и в рестораны, и в клубы ночные… Не дома же сиднем сидеть, с ее то внешностью!
Наивная мальчишеская гордость проклюнулась в его словах, словно нахальный птенец, причем настолько неожиданно, что сам он смущенно заулыбался. Зато Вадим с демонстративно и восхитительно равнодушным видом продолжил методично топить в стаканах с кипятком пакетики чая. Пакетики были похожи на терпящие крушение корабли, их рифленые уголки — на взывающие к помощи паруса, а глаза Гриценко — на два рыжих комочка смеха. Потемкин на секунду почувствовал себя семилетним пацаном, слишком уж расхваставшимся игрушкой с дистанционным управлением.
— С ее-то внешностью! — принимая правила игры, повторил он.
— А? — рассеяно отозвался Вадим, прижав ложечкой пакетик ко дну стакана.
— Я говорю: с ее-то внешностью!
— Что-что?
— С ее-то внешностью! — рявкнул Потемкин, наклонившись к его лицу. Гриценко резко отодвинулся, делая вид, что прочищает ухо, а свободной рукой показал ему кулак. Потом выпрямился, поправил воротник халата и деловито поинтересовался:
— Так что ты говоришь?
Оба расхохотались, а потом Вадим задумчиво добавил:
— Да-а… Если бы у меня была такая жена, я бы тоже, наверное, кричал об этом на каждом углу.
Жену Гриценко Андрей никогда не видел. Просто знал, что она у него есть, как и двухкомнатная квартира на «Полежаевской», как двое детей, как старенькая красная «шестерка». А еще у Вадима была длинноногая Олеся с круглыми зелеными глазами. Эти глаза, вечно, кажется, прозрачные и печальные, Андрею почему-то сейчас и вспомнились. Нет, на работе Олеся, случалось, смеялась или, по крайней мере, улыбалась, демонстрируя ровные белые зубки и безмятежное настроение. Но как-то совершенно случайно он заметил, как она смотрит в спину уходящему Гриценко. Она стояла посреди гулкого больничного коридора, засунув руки в карманы халата, и из глаз ее словно постепенно вытекала жизнь. Впрочем, когда Вадим обернулся, то ли почувствовав ее взгляд, то ли еще почему, Олеся мгновенно заулыбалась, сделала ему «ручкой» и, цокая каблучками, заспешила в сестринскую. Андрей тогда деликатно «нырнул» в ближайшую палату, подумав только: «Несчастная девчонка!» А сейчас вдруг впервые задался неожиданным вопросом: «Интересно, а как смотрит на меня Оксана, когда я поворачиваюсь к ней спиной?»
Чай оказался горьким и пах соломой. Сделав пару глотков, Вадим потянулся за коробочкой, взял ее двумя пальцами, как дохлую мышь, и с отвращением прочитал:
— «Чай «Напиток жизни». Изготовлен на основе натуральных экстрактов элеутерококка, женьшеня, мяты, китайского лимонника…» Ну, все ясно! А также из маральих пантов, мумие, сотового меда, бальзама Биттнера и вьетнамской мази «Золотая звезда»! Намешают, поди, сена из ближайшего коровника, а понапишут-то, понапишут!
Андрей машинально кивнул. Ему захотелось увидеть Оксану. Хотелось слышать, как близко и гулко бьется ее сердце. Ему вообще нравилось сильно и нежно прижимать ее к себе, чувствуя ее мягко распластывающуюся грудь, с упрямыми сосками, остающимися твердыми горошинами между их разгоряченными телами. Он перевел глаза на часы. До конца дежурства оставалось чуть больше получаса. Значит, скоро придет Оксанка, с обезоруживающей бесцеремонностью плюхнется в единственное кресло, вытянет свои длинные ноги, скорее всего
— Ну что, Потемкин, я по тебе соскучилась. Поедем, что ли?
Всего через полчаса…
— Слушай, я отлучусь на пять минут? — снимая белый халат, Андрей обернулся к Гриценко. — Цветов Ксюше куплю. А то здесь кругом этот стерильный белый цвет, ощущения праздника нет…
— Поэт! — с деланным презрением отозвался Вадим. — Зачем спрашиваешь, если одной ногой ты уже в коридоре? Можно подумать, что если я скажу «нет», ты горько заплачешь и останешься!
— Нет, конечно, но все-таки…
— Все-таки! — Вадим укоризненно покачал головой. — А тебе кто-нибудь говорил, Потемкин, что когда ты смущаешься, то становишься похож на красну девицу? Очи долу опускаешь!.. Да и вообще, кому ты сегодня здесь нужен? Дежурство заканчивается, Севостьянов уже пришлепал, так что можешь сваливать!
Славка Севостьянов, недавний выпускник мединститута, обычно приходил за час до официального начала своей смены и отправлялся в коридор пить кофе. Зачем ему нужна была ежедневная кофейная церемония, никто толком понять не мог. Благо бы человек подпитывал себя кофеинчиком, чтобы взбодриться, или просто млел от чудесного сочетания какого-нибудь «Якобса» с хорошей сигаретой. Так нет же! Севостьянов пил нечто такое, что и кофе-то называть было кощунственно. В огромную «бадейку», расписанную светло-зелеными цветочками, он клал всего одну ложечку коричневого порошка и целых пять чайных ложек сахара! Все это заливалось кипятком, превращалось в омерзительный и густой сахарный сироп, а потом выпивалось с задумчивым видом и взглядом, устремленным в форточку. Вот и сегодня Славка стоял у подоконника и не спеша потягивал нечто, сладко пахнущее дореформенным тортом «Прага». Андрей вдруг подумал, что он похож на игрушечную заводную ворону, ритмично опускающую свой длинный клюв в чашку с угощением.
— Вы уже все, Андрей Станиславович? — спросил Севостьянов, обернувшись на звук его шагов.
— Нет. Сейчас выскочу на улицу на пять минут и вернусь.
— Понятно. — Славка флегматично качнул головой. И было совершенно неясно, огорчило его это известие или обрадовало. На его длинноносом лице вообще трудно было что-либо прочитать. Он и операции проводил с тем же философским видом полной покорности судьбе, и больных осматривал, и, наверное, даже целовался с женой. Белую в зеленый цветочек кружку он в очередной раз поднес ко рту, а Андрей, прыгая через ступеньки, побежал вниз по лестнице…
Цветы продавали прямо перед входом в больничный городок. «Цветочники» довольно быстро разобрались, что ближайшая станция метро, окруженная целой букетной оранжереей, достаточно далеко, а молодых мам забирают из роддома каждый день. Поэтому перед маленькой кирпичной проходной со строгим омоновцем появился настоящий базарчик с высокими конусообразными вазами, стеклянными ящиками и горящими внутри их свечами. Здесь продавали и роскошные розы, и изысканные хризантемы, и официальные гвоздики, а одна дама так и вовсе шла в ногу со временем. Во всяком случае, Андрей сразу подумал, что она прочитала тот же дамский журнал, что и Оксанка. А точнее статью про то, как организовать первый день новорожденного младенца дома и, в частности, что девочку положено встречать розовыми цветами, а мальчика — голубыми. Перед дамой, черноволосой, полной, кутающейся в джинсовую «косуху», на раскладном столике стояли чудесные букетики из необычных нежных цветов. Они, в самом деле, были розовыми и голубыми, как ленточки на детских конвертах. А еще над ними легким облачком парили мелкие белые «звездочки» на тонких стебельках.
— Берите, берите, молодой человек, — зычно и авторитетно предложила дама, перехватив его взгляд. — Пыльцы на них нет, аллергии не вызывают, для такого случая в самый раз. У вас мальчик? Девочка?
— Да у меня пока еще никого, — спокойно улыбнулся Андрей.
— А! — грустно кивнула головой цветочница, стремительно теряя к нему интерес.
Он еще раз взглянул на розово-голубые букетики и подумал, что встречать Оксанку из роддома нужно будет именно с такими цветами. А пока, наверное, лучше розы…