Прощальный поцелуй (Амалия Крюденер - Федор Тютчев)
Шрифт:
Они встречались несколько раз, были и во дворце, и Тютчев получил карт-бланш на ведение этой тонкой игры. Он уехал, увозя с собою благословение и нежный взор Амалии.
«Вы знаете мою привязанность к госпоже Крюденер, – писал он другу. – И можете легко себе представить, какую радость доставило мне свидание с нею. После России это моя самая давняя любовь. Ей было четырнадцать лет, когда я увидал ее впервые. Она все еще очень хороша собой, и наша дружба, к счастью, изменилась не более, чем ее внешность».
Однако... однако все вышло не совсем так, как того хотели Амалия, Тютчев и Бенкендорф (Нессельроде был, кстати, против этой игры). У Николая Павловича – у России – не сыскалось достаточно
А между тем было нечто, о чем не знали ни Бенкендорф, ни даже Амалия. Уволенный Нессельроде от должности, Тютчев сблизился со знаменитым славянофилом и панславистом С.С. Уваровым. Истинный европеец по своим привычкам, по образу жизни, Федор Иванович преобразился – в его стихах зазвучали совершенно новые мотивы национального славянского единства!
Вековать ли нам в разлуке? Не пора ль очнуться нам И подать друг другу руки, Нашим кровным и друзьям? Веки мы слепцами были, И, как жалкие слепцы, Мы блуждали, мы бродили, Разбрелись во все концы... Иноверец, иноземец Нас раздвинул, разломил: Тех обезъязычил немец, Этих – турок осрамил...Чешские панслависты (Ганка, Палацкий, Шафарик и др.) совершенно вдохновили поэта идеей Всеславянской империи во главе с Россией. Увлеченный тем новым, что открылось ему, он принялся весьма смело и вдохновенно формировать общественное западное мнение не в пользу России, существующей реально (худо-бедно принимаемой в Европе), а в пользу России иной, воображаемой, властвующей всем миром... миром по преимуществу славянским...
Статьи Тютчева (он блистательно владел французским языком, лучше иных французов) 1840-х годов, анонимно опубликованные на Западе как секретные материалы, добытые из кабинета русского императора, произвели во Франции, Англии и части Германии впечатление поистине устрашающее. Эти государства стали готовиться к войне. Несколько заигравшийся Теодор был разоблачен журналистами Пьером Лоранси и Жюлем Мишле как «агент императора». Таким образом, под удар попали русский государь и канцлер...
Бенкендорф от потрясения серьезно заболел. Правда, оставался открытым вопрос, чем вызвано потрясение: провалом их с Амалией совместного проекта или изменой Амалии...
Да, она изменила. И с кем?! Все время их связи Бенкендорф бесился от ревности к министру двора Владимиру Федоровичу Адлербергу. Он был много старше прелестной Амели, но страшно добивался ее, страдал... Когда Бенкендорф начинал допытываться у возлюбленной, интересует ли ее Адлерберг, она отводила глаза и отвечала странным голосом:
– Фамилия Адлерберг меня очень интересует. Но Владимир Федорович тут совершенно ни при чем.
Бенкендорф знал, что его подруга любит шутить загадочно, однако выяснилось, что шутками здесь и не пахло. У Владимира Федоровича был сын... Его звали Николаем, он был на одиннадцать лет младше Амалии. Нике – его предпочитали
Боже мой, все считали Амалию рассудительной, даже рассудочной, умной и благоразумной, холодной и даже, очень может быть, бессердечной, а она настолько потеряла голову из-за этого мальчишки, что даже не постаралась как-то позаботиться о безопасности их связи! Никто же не знал, что рядом с Нике Амалия вновь становилась юной девушкой из того золотого времени, о котором никак не могла забыть. Бог ее знает, может быть, она даже пыталась разглядеть в чертах Нике черты незабываемого Теодора...
Ну что ж, эта тайна осталась в глубине ее сердца. Во всяком случае, Нике был убежден, что его любят ради него самого. Возможно, кстати, так оно и было, кто их разберет, этих светских женщин!
Но вернемся к итогам той интриги, замышленной Тютчевым и Амалией. Почти разом грянули удары над Тютчевым, снова удаленным от дел, над Бенкендорфом, который был отставлен якобы по болезни и уехал «на лечение» за границу, над Крюденером, отправленным посланником в Стокгольм, и над Нике Адлербергом, который принужден был отбыть в действующую армию на Кавказ...
Амалия родила сына, и хотя муж ее не позаботился признать ребенка (она демонстративно называла сына так же, как отца – Нике), жила в Стокгольме, твердо веря, что сердце ее юного любовника будет принадлежать ей безраздельно и рано или поздно они будут вместе.
Что и говорить, эта поразительная женщина хорошо знала свою власть над мужчинами!
Нике Адлерберг весьма отличился в боевых действиях на Кавказе в 1841—1842 годах, а затем и в венгерской кампании 1849 года. Он получил чин штабс-капитана и золотое оружие, а потом и чин полковника. В 1852 году он был уволен от военной службы – в связи с болезнью – и переведен в гражданскую, с причислением к Министерству внутренних дел и с пожалованием в звание камергера двора его императорского величества.
Что-то все болели, болели... Как правило, это была лишь официальная причина какого-нибудь действия. Однако некоторые даже и умирали. Бенкендорф, например, скончался, возвращаясь после заграничного лечения, на пароходе, подходившем к Ревелю.
Николай Павлович, узнав о смерти того, кого он называл «другом не императора, но империи», произнес свою историческую фразу: «Он ни с кем меня не поссорил, а примирил со многими».
Амалия... Амалия при этом известии только опустила свои прекрасные темно-голубые глаза, но не удостоила кончину бывшего любовника и вздохом. Бенкендорф был ее прошлым, причем прошлым, связанным с немалым конфузом. О таком она предпочитала не думать. Она вообще жила только своим младшим сыном и связанными с ним надеждами.
И они сбылись! В 1851 году Александр Сергеевич Крюденер умер. Спустя год баронесса Крюденер стала графиней Адлерберг, и Николай Владимирович немедленно усыновил маленького Нике. В свои сорок с лишним лет [4] Амалия обрела наконец-то счастье, о котором мечтала с юности, с тех самых пор, как ее разлучили с первой любовью.
До конца жизни Николай Владимирович хранил нерушимую верность жене и относился к ней с обожанием и преклонением. Да и она вполне оставила прежние метания... Право, Тютчев был единственным из ее прошлого, воспоминаниям о ком она предавалась с нежностью!
4
Кстати, год рождения Амалии точно не установлен: или 1808-й, или 1810-й, или 1811-й.