Прощальный поцелуй
Шрифт:
Эбби внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, не подшучивает ли он над ней. «Типичные понты матерого журналюги, – подумала она, – который высмеивает что угодно. Но если он хорошо о нас напишет, то уж ладно…»
– Я раскопала это фото в нашем архиве. И подумала, что такой трогательный снимок нельзя не включить в экспозицию.
Они двинулись вдоль стенда, и Эллиот провел пальцем по каждой из шести оранжевых наклеек.
– Продается хорошо. Ваша интуиция вас не подвела.
– За этим снимком скрывается удивительная история, – затараторила Эбби. Она
– Последнее прощание… – тихо произнес Эллиот.
– Именно так, – подтвердила Эбби, восхищаясь тем, с каким чувством это было сказано.
– Собственно говоря, я собрала информацию об изображенной здесь женщине. Мы не упомянули о ней в наших комментариях, поскольку мой босс посчитал, что нужно сосредоточить внимание на путешественниках и первооткрывателях, хотя она тоже очень интересная фигура. Это Розамунда Бейли, известная в семидесятые и восьмидесятые годы журналистка. Впрочем, впоследствии она, похоже, исчезла с радаров.
– Розамунда Бейли? – удивленно переспросил Эллиот.
– Да, а вы ее знаете?
Холл пожал плечами:
– Ну, не совсем, все-таки я из другого времени, но ее у нас дома частенько поливали грязью. Мой отец с ней не ладил, что, собственно, неудивительно. Она была ведущим обозревателем одной из конкурирующих газет, и ей доставляло особое удовольствие подвергать его нападкам.
– Ваш отец, вы сказали?
– Эндрю Шах.
– Лорд Шах? Тот самый барон прессы? То есть я имела в виду медиамагнат. Уф…
Эллиот рассмеялся:
– Ладно, не переживайте, мне приходилось слышать, как о нем говорили намного более обидные вещи. По-моему, в те времена у него было прозвище Мясник с Флит-стрит [17] . Так что образцовым папашей он определенно не был, но это уже совершенно другая история.
– Простите, – пробормотала Эбби. – Я не хотела… Мне надо бы знать.
– Нет, серьезно, все нормально, – сказал Эллиот.
Он задержал взгляд на ней на мгновение дольше, чем следовало бы, и Эбби почувствовала, что краснеет.
17
Флит-стрит – улица в Лондоне, где до недавнего времени располагались редакции главных британских газет; центр газетной индустрии страны.
– Именно по этой причине в качестве литературного псевдонима я и взял фамилию матери. Отец всегда тяготел к поляризации мнений, что, как вы сами понимаете, может быть как благословением, так и проклятием в моем бизнесе.
– Так, значит, вы тоже лорд? – спросила она. – Или будете им, когда?..
Ну что за вопрос, черт побери!
Эллиот покачал головой:
– Боюсь, что нет. Титул он получил во времена Тэтчер по политическим мотивам,
– Что, правда?
Эллиот расхохотался.
– Нет, Эбби, неправда. По крайней мере что касается любовниц. Мой отец слишком занят игрой в эту свою «монополию», чтобы тратить время на такие реальные вещи, как чувства.
– Я пригласила на открытие выставки и Розамунду Бейли, – сказала Эбби, почувствовав, что их теперь что-то связывает, как заговорщиков.
– Так она придет? – спросил Эллиот, и глаза его загорелись.
Эбби пожала плечами:
– Поскольку она мне не ответила, то полагаю, что нет.
– Или она просто не любит отвечать на приглашения. Знаете что? Давайте пойдем поищем ее. – Он прикоснулся рукой к ее талии, и она вздрогнула.
– Мне нужно пообщаться с ней, – сказала она, как можно более деликатно отступая в сторону.
– А давайте будем вместе общаться с ней, – с полуулыбкой сказал Эллиот. – Если Розамунда Бейли здесь, то нас ждет потрясающе интересная история человеческой жизни.
Эбби выдержала паузу, потом кивнула. Стивен настаивал на том, что следует добиться как можно более широкого освещения в прессе. «Материалы в прессе – это осведомленность. Осведомленность – это продажи. А продажи – это будущее института», – подчеркивал он, давая установку персоналу перед началом выставки.
Она уже хотела предложить Эллиоту спросить у Лорен, отметила ли та Розамунду Бейли в списке приглашенных, но тут увидела, как в зал входит очень элегантная, немолодая, но хорошо сохранившаяся женщина. Она была со вкусом одета: серое платье и бежевый плащ, на ногах – туфли-лодочки на низком каблуке, на шее – нитка крупных бус. Ее каштановые волосы с живым блеском были аккуратно заправлены за уши. Стряхнув капли дождя со своего зонтика, она оставила его в углу и протянула Лорен свое приглашение.
– Это она, – прошипела Эбби. – Я нашла ролик о ней в «Ньюснайт».
– Тогда чего мы ждем? – отозвался Эллиот, делая шаг вперед.
– Нет, погодите минутку, – сказала она, коснувшись его руки.
Они оба наблюдали за тем, как Розамунда обходила зал. Она двигалась медленно, но грациозно, приостановившись, чтобы надеть очки, прежде чем осматривать экспозицию. Эбби и Эллиот смотрели на нее и молчали. Розамунда с большим интересом разглядывала каждый снимок, и по мере приближения к месту, где стояли они, возбуждение ее, похоже, нарастало.
В конце концов она остановилась перед фото, где была запечатлена с Домиником, и у Эбби перехватило дыхание. Ей показалось, что она услышала тяжелый вздох. Звук этот был едва различим за веселым смехом гостей и звоном бокалов. Затем Розамунда склонила голову и на миг закрыла глаза.
– Экспедиция Доминика Блейка, – мягко произнес Эллиот, делая шаг вперед.
Эбби смотрела на него, поражаясь его такой естественной уверенности. У нее на то, чтобы собраться с духом и решиться заговорить с Розамундой, ушло бы минут пять, если не больше.