Прощание с Эгой. Моя путевая да непутёвая сага
Шрифт:
– У нас собака ещё в машине с собой. Документы все есть. Если надо, я принесу.
Пограничник прищурился:
– Какая порода?
– Спаниель, – отвечаю, предчувствуя некий подвох. Молодой человек смотрит пристально и спокойненько так говорит:
– Спаниеля нельзя.
– Почему? Как нельзя? – начинаю я паниковать.
– Не положено эту породу. Были случаи…
Я на грани истерики. Мозг за долю секунды выдаёт десятки решений, как ответ на мой же вопрос, заданный нарастающим страхом «И что же нам делать теперь?».
– Оставляйте, – всё так же спокойно вещает джигит.
– Как?
Слава богу, на этом моменте включается муж:
– Да он шутит. Вы же шутите, молодой человек?
Губы парня змеятся в коварной улыбке. Вот гад!
– Так Вы шутите? Правда?
Служивый молчит, и опять подключается Коля:
– Шутит, шутит. Вон видишь, смеётся.
И словно бы по команде джигит в самом деле начинает почти хохотать. Я выдыхаю.
На паспортном контроле мы зависаем в очереди на целых полчаса из-за забывчивого дальнобойщика. Сперва он долго утверждал, что при пересечении границы в нашу сторону с него не требовали заполнения миграционной карты, затем, почуяв, видимо, все нарастающее недовольство за спиной, стал говорить, что, может, он её и заполнял, но позабыл, и, следовательно, не знает, где она, и, наконец, поняв, что и такое пояснение людей в погонах не удовлетворяет, вдруг побежал куда-то и вскорости вернулся с той самой злополучной и ненавидимой уже всей очередью вкупе с персоналом миграционной картой.
На стороне российской, как будто компенсируя за нашу, прошло всё совершенно скучно-гладко. Лишь проверяющий на паспортном контроле смутил немного Колю вопросом о родстве с небезызвестным Горбачёвым, да паренёк, досматривавший авто, настолько впечатлился нашей спанькой, что даже помахал ей вслед и крикнул «Пока, Дашка!».
И вуаля! Привет, родная Русь!!!
Сразу за Кулундой мы обнаруживаем деревушку с экзотическим названьем Орлеан, к которому на придорожном указателе какой-то весельчак добавил слово New. Коротенькая фотосессия возле него, затем спонтанный перекус из колбасы и овощей у живописненького озерка и гоним дальше бог знает сколько километров по так себе дороге с приятным, но однообразным видом из окна. Леса, поля, леса, леса, леса, поля, поля. И так до ночи с полнокровною луной, которая, помимо фар, была единственным дорожным освещеньем во внешней тьме, что с каждым мигом становилась всё плотней. Благо, что встречка попадалась крайне редко, и мы могли подолгу спокойненько катить на дальнем свете, пока совсем уже не выбились из сил. Ну, а поскольку ничего хоть сколько обитаемого нам так и не попалось до сих пор, решили ночевать среди полей.
Остановившись у ближайшего пролеска и растянувшись на откинутых сиденьях под тёплым одеялком (ночь выдалась прохладная тогда), мы погрузились в долгожданный сон, который, впрочем, был очень скоро прерван каким-то непонятным копошеньем снаружи у моей двери. Странно, что Дашка никак не среагировала на звук и продолжала размеренно сопеть на задней ложе. Ну, с Колей-то понятно – сон от такого марш-броска убойный. Но собака…
– Может, посмотришь уже? – раздалось вдруг снаружи тихо, но внятно. Я села. Голос был женский и не настроенный ждать. Я обернулась на Дашку, затем посмотрела на Колю.
– Не буди их, – словно бы видя меня, сказала она. – Открывай.
Всё ещё не решаясь,
– Привет! – просияла она лучезарной улыбкой, подавая мне руку из шифоновых волн бирюзы, что служили ей одеяньем. – Ну, давай, выходи.
– Зачем? – наконец, решаюсь я на диалог.
– Полетаем, – смеётся она, демонстрируя крылья, схожие со стрекозиными, нежно-розово-голубых-серебристых оттенков, что играют всполохами чудных отливов в кромешной ночи.
– У меня таких нет, – говорю я и только теперь понимаю, почему так отчётливо вижу её в темноте. И луна здесь совсем не при чём. Яркий диск её, лишь недавно нас сопровождавший, почему-то куда-то исчез, словно бы, насиявшись на славу, закатился вдруг за небосвод. Это все из-за тихого света, что исходит от таинственной гостьи самой, изнутри и как бы исподволь. Да к тому ж ещё греет, так, что даже не ощущаешь прохладную свежесть ночи.
– И не надо, – спешит она успокоить. – Полетим на моих.
– На твоих? Ты серьёзно? Вдвоём?
– А что? Что тебя так смущает?
– Ммм, но ведь это декоративные крылья, а значит, для грузовых, так сказать, перевозок они вряд ли годны, – пытаюсь я пошутить.
– Выходи и проверим. Боишься? – нападает со смехом она.
– Ничуть. Но хотелось бы прежде понять, с кем, куда и зачем я лечу.
– Ах, да, извини. Дурная привычка – не представившись, с места в карьер, – она чуточку отступает назад, приседая в торжественном реверансе, – Разрешите представиться, – здесь явно умышленно медлит и, лишь выпрямившись, наконец, говорит, – Эга.
– Эга? Никогда раньше не слышала это имя. Это краткая форма, наверно? А полная как?
– Нет никакой полной формы. И краткой. Так меня и зовут. Просто Эга.
– Понятно. Что ж, приятно познакомиться. А я…
– Можешь не представляться, – она неожиданно отрывается от земли и лёгким движением крыльев поднимает себя примерно на двухметровую высоту, где свободно парит прелестным таким приведением. – Я знаю.
– Окей, – говорю я, загипнотизированная сим действом. – И куда мы летим?
Эга снова выбрасывает из бирюзовых шифоновых волн руку в моем направлении:
– Хватайся. Я всё покажу.
Я несмело вытряхиваюсь из машины и едва начинаю протягивать руку в ответ, как с паническим ужасом вдруг ощущаю себя сдёрнутой с тверди Земли и летящей на скорости света!
– Ты куда-а-а-а!? Погоди-и-и-и!!! – сердце бьётся в ушах, тело плещет как флаг на ветру. – Не так быстро! Мне страшно!
– Не дрейфь, – повернувшись ко мне, улыбается Эга, – Я крепко держу. И к тому ж мы уже прилетели.
Неожиданно всё затихает, и под ноги ложится услужливо мягкий, но прочный ковер, а глазам предстает невиданной красоты снегопад.
– Зима? – удивленно взываю я к Эге.
– Не совсем, – она сочно вдыхает всей грудью, подставляя снежинкам лицо. – Здесь такого понятия нет. Нет деления, как у вас, на сезоны. Лето, осень, зима и весна здесь бывают, когда захотят, а точней, когда кто-то их сильно захочет.
– Ничего себе! По заказу, выходит? И кто же сие заказал?
– Да никто. Место знает, что ты любишь зиму и в особенности снегопад, и решило тебе угодить.