Прощание Зельба
Шрифт:
В кухню зашла Бригита:
— Пришел главный начальник, и фрау Нэгельсбах…
Но было уже поздно. Мы услышали, как Нэгельсбах преувеличенно вежливо здоровается с начальником: «Не желаете ли бокал крюшона? Или два-три бокальчика?» Некоторые ситуации не выдержишь, не напившись. Некоторых людей тоже.
Мы с Бригитой бросились в гостиную, хотя Ульбрих продолжал что-то бубнить. В качестве прощального подарка начальник принес Нэгельсбаху фотографию Управления полиции Гейдельберга, когда оно еще было Гранд-отелем, он старался быть любезным и не понимал, какие чувства вызывает у хозяина. Я заговорил с ним
— Знаете, что мне недавно сказал один человек с канала «RTL»? Частные каналы с ног сбились, выискивая материал для новых фильмов, но одно совершенно ясно: на что публика не клюет, так это на русскую мафию. Не в том дело, что ее не существует. Но она ниже всякой критики. У нее нет ни стиля, ни традиций, ни религии — ничего из того, что так импонирует у итальянцев. Она просто брутальна. — Он с сожалением покачал головой. — Даже здесь коммунизм разрушил всякие понятия о культуре.
Когда мы с Бригитой отправились домой, Ульбриха нигде не было видно. Надеюсь, что огни, которые я всю дорогу наблюдал в зеркало, принадлежали его «фиесте». Если нет, то теперь те люди знают о существовании Бригиты.
17
Черный кейс
Ночью я не спал. Отдать черный кейс Самарину? Или отнести в полицию, убедившись, что люди из синего «мерседеса» следят за мной и видят, что я делаю? Или же оставить под фонарем у конторы, когда они будут рядом? Подождать, пока они выйдут из машины, заберут его и уедут? И исчезнут из моей жизни?
Утром я позвонил страдающему от похмелья Нэгельсбаху. Объяснить ему, чего я хочу, было совсем не просто. Разобравшись в конце концов, что к чему, он очень возмутился:
— В полицейском управлении Гейдельберга, где я всю свою жизнь…
Он швырнул трубку. И через полчаса перезвонил:
— Можно проделать это в полицайпрезидиуме Мангейма. Там меня знают и разрешат заехать во двор. Вы говорите, в пять часов?
— Да, и передайте, пожалуйста, вашей жене, что я ее благодарю.
Он засмеялся:
— Она и правда замолвила за вас словечко.
Я не стал брать много вещей. Ровно столько, сколько могло поместиться в черном кейсе. Впрочем, много мне не понадобится. Я уезжаю всего на несколько дней.
Турбо почувствовал, что я куда-то собрался. Знает, что соседи о нем позаботятся, но все равно обиделся и исчез — так ведут себя маленькие дети, когда понимают, что родители уезжают без них.
Я взял вещи и поехал в салон к Бригите в Коллини-центр. Пришлось ждать, я читал старый «Штерн», статью про новый фильм, в котором молодая пара гэдээровских немцев — еще до объединения, но уже после введения западных марок — похищает деньги из старых, плохо охраняемых банков. Прямо как Бонни и Клайд. [5] А потом они, зарвавшись, начинают грабить банки Западного Берлина — в конце концов их застрелили.
5
Бонни и Клайд(Бонни Паркер и Клайд Бэрроу) — известные американские грабители,
Бригита распрощалась наконец с клиенткой и подсела ко мне.
— Слава богу, сейчас придет следующая! Реформа здравоохранения лишила меня трети старых клиенток, а новых, сам понимаешь, найти очень трудно, ведь страховщики больше не возмещают никакие расходы.
Я кивнул.
— Что-то случилось?
— Мне нужно уехать на несколько дней. Здесь дело застопорилось, попробую зайти с другой стороны, вдруг что-нибудь да получится. С этим делом что-то нечисто. Если кто-нибудь будет про меня спрашивать, можешь так и сказать.
Она обиделась:
— Знакомый сценарий. «Что такое?» — спрашивает она. «Ничего», — отвечает он с каменным лицом и разглядывает сгустившиеся сумерки за окном. Потом поворачивается и смотрит ей прямо в глаза. Его взгляд проникает ей в самое сердце. «Так надо, детка. Лучше тебе ничего не знать. Не хочу подвергать тебя опасности!»
— Ну, Бригита! Я все тебе объясню, как только вернусь. Конечно, ты имеешь право знать все, что знаю я. Но пока лучше держаться от этой истории подальше. Поверь мне!
— «Уж поверь мне, дорогая. — Он пристально смотрит на нее. — Сейчас я должен думать за нас обоих».
Раздался звонок. Бригита пошла к двери.
— Береги себя!
Мне удалось припарковаться на Аугустен-анлаге, недалеко от конторы. Я закрыл машину и направился к себе, никакого синего «мерседеса» поблизости не было видно. Я вытащил черный кейс, пересыпал деньги в мусорный мешок. Под письменным столом у меня стояли большой горшок и пакет с землей, я давно уже собирался пересадить здорово вымахавшую пальму. Положив мешок на дно нового горшка, я сверху пристроил пальму. Бедняге снова пришлось довольствоваться малым. А если ей что-то не нравится, пускай себе засыхает. Невелика потеря!
Свои вещи я сложил в кейс. Подхватил его и вышел на улицу, на другой стороне уже поджидал синий «мерседес». Пассажир на переднем сиденье открыл свою дверь, выскочил и побежал ко мне. Но машин вечером много, так что, пока он перебирался на мою сторону, я уже успел сесть в «кадет» и тронуться с места. Он замахал руками, «мерседес» загудел и вклинился в транспортный поток, но Вердерштрассе проехал на красный свет, пересек сплошную линию, впустил своего пассажира и догнал меня в центре Шветцингена.
Мольштрассе, Зеккенхаймерштрассе, Генрих-Ланц-штрассе — по дороге ехали машины и велосипеды, магазины работали, люди шли по тротуару, а перед церковью Святого Духа играли дети. Вокруг был нормальный, безопасный мир. Что они здесь мне сделают? Но «мерседес» ехал так близко, что я не видел бампера, зато мог разглядеть суровые, сосредоточенные лица водителя и пассажира. На Генрих-Ланц-штрассе они слегка задели мою машину, и у меня от страха мурашки побежали по спине. Когда на Рейхсканцлер-Мюллер-штрассе зажегся красный свет, мы остановились, пассажир вылез и подошел к моей запертой двери. Не знаю, что бы он сделал, если бы в этот момент мимо не проезжала полицейская машина и тут же не загорелся зеленый свет.