Прощай, Ариана Ваэджа!
Шрифт:
— От того, с каким настроем мы начнем экспедицию, и зависят ее результаты, — перевел разговор в нужное русло профессор Иностранцев. — Вот, например, о каких последних поисках следов Атлантиды вы знаете?
— О поездке в Африку немецкого путешественника Лео Фробениуса! — уверенно произнес Арбенин.
— Да! Об этом много писали газеты... Но скажите мне как на духу: вы уверены в том, что за те пять лет, которые прошли после этой поездки , так никто больше и не заинтересовался темой Атлантиды? Никто не отправился в дорогу?
— Нет, об этом мы утверждать не можем! —
— Вот-вот... — Иностранцев сделал многозначительную паузу. — Никто не перекрыл «рекорд» Фробениуса — целых четыре тома! Но о чем же эта его «И Африка говорила!»? О раскопках, небольших находках... О том, о сем... А где сама Атлантида, я спрашиваю? Где? В Африке? Не думаю... Но ведь где-то есть она! Почти ничего не написал об Атлантиде, а труды этого немца мы помним! Отсюда вывод...
— Об экспедиции нужно рассказывать много, и — хорошо... — произнес Кондратьев, потому что профессор смотрел именно на него.
— Вот-вот! И чтобы не посрамили не только Императорский Санкт-Петербургский университет, но и... всю Российскую империю! — произнес Иностранцев с пафосом, будто уже сейчас держал речь на научном симпозиуме где-нибудь в Швейцарии.
Затем выступил Кондратьев. Он зачитал список из шести участников экспедиции и еще раз напомнил об обязанностях каждого. Группу он разбил на пары, чтобы легче было преодолевать тяжелые участки, например, крутые склоны, да и в в дороге наблюдать друг за другом и в случае чего — оказать первую помощь. Самым близким партнером Арбенина назначили преподавателя геоморфологии Ивана Сибирцева. С этим чуть полноватым молодым специалистом в очках с большими линзами он был незнаком, разве только на кафедре виделись, да вот на заседаниях Русского антропологического общества... Поэтому после заседания подошел к нему и протянул руку:
— Рад познакомиться! Николай Петрович!
— Иван Викторович! — его ладонь показалась Арбенину очень мягкой и доверчивой. — Вы такой начитанный! Тут же о Фробениусе вспомнили... А я, признаться, немного подзабыл о нем... Больше ведь в зарубежных газетах писали...
Арбенина так и подмывало сказать: «Да, я слежу за немецкими и французскими изданиями... В первую очередь... Ну, а там и американскими, итальянскими...» Но он сдержался и промолчал.
— Правда, в остальном вы немного отличаетесь...
— От кого? — заинтересовался Николай Петрович.
— От того, каким я вас представлял...
— И каким же?
— Ну, немного несдержанным, горячным...
— Несдержанным?
И тут Арбенина осенило: да это же слухи о нем гуляют по аудиториям! Вот почему и Иностранцев так настороженно к нему относится. Мол, чем черти не шутят, возьмет этот псих да сморозит в поездке какой-нибудь выкрутон, а может, и непристойность. Странно, на чем же держатся такие домыслы? Почва у них, должно быть есть, и очень благодатная...
Попрощавшись с Сибирцевым, он поспешил домой. Нужно было проверить вещевой мешок, ничего ли не забыл из списка, который сегодня зачитал Кондратьев. Такое ощущение,
***
Вера спешила на занятия по персидскому языку с четырнадцатилетним Володей Каменским, весьма успешным ее подопечным, показавшим блестящие результаты на прошлогодней олимпиаде по восточным языкам среди сверстников. Но не только поэтому он был одним из ее любимчиков. Ей импонировал легкий, общительный характер подростка, который не был испорчен домашним воспитанием, как это бывает у некоторых детей, растущих в атмосфере вседозволенности из-за чрезмерной любви родителей к своим чадам.
Так вот. В три часа пополудни Верочка Арзамасцева торопливой походкой шла от Большой Пушкарской по Татарскому переулку. Стоял теплый июньский день, безоблачный и безветренный, если не считать легкого бриза со стороны Кронверкского пролива. Правой рукой девушка весело крутила ручку в виде цапли от бежевого шелкового зонтика — в тон своему легкому платью из муслина, а левой придерживала небольшую дамскую сумочку. Она совсем не обращала внимания на прохожих — настолько задумчивым казалось ее лицо, а взгляд — рассеянным и даже безмолвным. Однако... В какие-то доли секунды в глазах вспыхнули искорки интереса.
Со стороны Зоологического сада навстречу ей шла мило воркующая парочка: Он — в летнем хлопчатобумажном костюме с укороченными широкими рукавами — бережно поддерживал Ее — в веселенькой оранжевой юбке с воланами и в эффектной шляпке из итальянской соломки, украшенной бархатом. Шляпка явно новая! И явно выходная! А это неспроста!
От удивления Вера перестала крутить «цаплю» и едва не потеряла равновесие, зацепившись тонким каблучком за булыжник.
— Леночка? — выдохнула она, не сводя глаз с ее кавалера. Рядом с этой скромницей Леной Протасовой, которая почти не привлекала внимание к себе ни у князя Горелова, ни у Павла Кондратьева, шел никто иной как сам Олег Королев, светило астрологии.
— А я думаю, где же видела такую изумительную омбрельку! — весело рассмеялась та в ответ и еще крепче сжала руку своего партнера, словно пытаясь получить от него дополнительную защиту. — А это Верочкина, из Парижа!
— Вы здесь, наверное, случайно... — молча «проглотив» комплимент, изменила тему Вера, в надежде выудить ценную информацию от Олега.
— Нет, почему же... — парировал он провокационный вопрос. — Вот... прогуливались с Леночкой по Зоологическому саду...
— И как там?
— Все в порядке. У жирафа шея еще больше выросла...
Вера оказалась почти в тупике. «С чего бы это им разгуливать средь бела дня, — размышляла она, — когда сегодня не красное число?» И словно отвечая на ее мысли, Олег добавил:
— Мы сегодня решили... связать себя узами... брака!
В этих помпезных словах Вера не увидела никакого подвоха. С одной стороны — да, такой союз ее удивлял, казалось, что может быть общего у столь видной общественной фигуры, публициста с несколько скандальной репутацией и скромницы-девицы. Ну, а с другой — какое ей дело до связи, которая не противоречит ее интересам?