Прощай, Ариана Ваэджа!
Шрифт:
— Подождите, я еще вам такую икону покажу! — воскликнул тот. — А пока... Всему свой черед. Да, вон там, чуть южнее, стоит Вятский холм. Здесь было Вятское городище. И знаете, что нашли археологи рядом с кладом из предметов звериного стиля? — он многозначительно оглядел участников экспедиции. — Остатки металлургического завода!
— Да что вы говорите? — на сей раз проявил живой интерес Кондратьев. — Значит, здесь развивалось производство... Любопытно, даже очень... И какие же металлы там плавили? А если это след древней цивилизации?
Потапенко молчал, раздумывая. Действительно, вопросов много. И отвечать на них нужно не в полевых
— Полюбуйтесь, сколько здесь церквей! И все в основном на возвышенностях, видны издалека. Самое высокое здание — Воскресенский собор. Пятиглавый собор на подклете — это и есть типичные черты уральского зодчества. Смотрите, какие голубые главы! В тон небесной лазури! А рядом — красная колокольня со шпилем... Высоченная! А вон там — белая церковь Иоанна Богослова, более проста, даже... лаконична... На западный манер.
Местный краевед и публицист всматривался в даль, прежде чем продолжить:
— А вон там — Всехсвятская церковь, и стоит она вот уж лет сто на окраине города... перед выездом в Покчу. Кстати, очень отличается от других, ведь строили ее как кладбищенскую. С одной стороны — проста, а с другой — изящна...
Потапенко еще минут десять-пятнадцать рассказывал о достопримечательностях Чердыни. И слушать его было одно наслаждение. Вот что значит — родные места. Наконец, закончил свой обзор:
— А впрочем, соловья баснями не кормят... Заговорился и не заметил, что давно пора обедать! Вы закончили с пробами грунта? Везде взяли? Тогда покажу одно интересное местечко, где можно отведать и самые современные блюда, и довольно старинные, еще прошлого века. Есть даже царские... Приезжим нравятся... Идемте, совсем недалеко отсюда...
***
Утомленные пешими прогулками, а может быть, и долгими рассказами «чичероне», участники экспедиции с удовольствием откликнулись на такое предложение. И не пожалели. «Каменный Пояс» — такое название это заведение имело, скорее всего, не только потому, что очень уж в этих местах любили камни, а потому, что хозяин взял его из старинных источников об Уральских горах, именно так когда-то их и называли.
Повара «Каменного Пояса» оказались очень талантливыми. Подали один из самых изысканных супов — французский а-ля-тортю. Его варят из телячьей головы, сладкого телячьего мяса, петушиных гребешков и кореньев. Старинный рецепт довольно сложный, так как все ингредиенты нужно готовить по отдельности и только потом смешать и приправить чухонским маслом, мадерой и лимоном. Еще были зразы из зайца с гречневой кашей, пироги с рыбой и сливочный кисель.
— Федор Алексеевич, а вы упомянули о царских блюдах... — осторожно заметил любитель вкусно поесть Сибирцев.
— Да, вот на столе грибная икра по-царски, — улыбнулся тот, показывая на небольшое глубокое блюдо, в котором лежали смешанные с репчатым луком и растительным маслом соленые грибы, скорее всего, грузди.
— Надо же, — ухмыльнулся геоморфолог, — а я и не заметил...
***
После обеда поехали в музей. Размещался он в двухэтажном здании земской уездной управы, построенном в пятидесятые годы прошлого века. Над входом еще сохранилась аббревиатура «Ч.У.З.У».
— О, так здесь все экспонаты, о которых вы нам уже рассказали, Федор Алексеевич, — заметил Кондратьев. — А вот здесь, полагаю, в разделе «История и мифология», как раз и собраны те легенды, о которых вы тоже... хоть и не столь подробно, но — упомянули...
—
— Хорошо, буду иметь в виду.
— А что же со звериным стилем? — спросил Сибирцев. — Вы хотели показать нам кое-что...
— И сейчас хочу! Идемте за мной!
Они прошли через два зала и оказались лицом к лицу с удивительным полотном, на котором в полный рост стояли три человека, но один из них, тот, что посередине, был... с песьей головой. Скорее всего, все трое служили священниками, на это указывали мантии, наброшенные поверх одежды, и кресты в руках. Но художник привлекал внимание именно к тому, кто был с песьей головой: во-первых, на нем была самая яркая — красная мантия, во-вторых, кроме креста он держал в руках еще и...скипетр, главный символ власти. И эту центральную фигуру нельзя было назвать собакой, так как его туловище оставалось самым обычным, человеческим, более того, художник даже решил подчеркнуть это, показав неприкрытые мантией ноги. Человек держался с особым достоинством — скипетр в его руке находился а вертикальном положении, будто он только что отдал какой-то указ, а приподнятая песья голова говорила о твердости характера.
— Икона псоглавца святого Христофора... — пояснил Потапенко. — Чердынские охотники считали его своим покровителем и потому... перед началом сезона охоты священник... кропил охотничьих собак святой водой...
— И церковь запретила рисовать этого святого... с собачьей головой! — заметил геоморфолог Сибирцев.
— Да, — согласился с ним публицист. — Запретила еще... лет двести назад. И уничтожила все изображения, которые были уже написаны... Но... вот эта икона — осталась. Так что пальма первенства за ней, а потом уже — за кладом фигурок с шаманскими изображениями, что откопали на Вятском холме. Хотя... Конечно, и тот бесценен.
— Федор Алексеевич, уже вечереет, — напомнил Кондратьев.
— Да, конечно, вижу, что все устали... Сегодня у нас ознакомительные экскурсии... А вот завтра начнется... ответственная работа. Так что всем надо хорошо отдохнуть и быть в самом боевом снаряжении. Одежда, обувь, вещмешки... Не мне вам давать советы, когда ехали — знали куда. Да, и палатки захватите!
Глава 14.
Арбенин был не в своей тарелке. В тот день, когда в его комнате обнаружили пропавший камень, ему показалось, что он находится уже на грани жизни и смерти. Кстати, специалист по минералам без труда определил, что это именно он — амазонит, но... от этого Арбенину стало еще тяжелее. Уже несколько дней он воображал, что участники экспедиции только и заняты тем, что обсуждают его. Если кто-то тихонько переговаривался, Николай Петрович непременно думал, что о нем, а если где-то слышен был смех, то тем более — мол, над ним потешаются.
Поэтому он старался меньше общаться, по крайней мере, не начинать разговор первым, держаться чуть в стороне, чтобы реже попадаться на глаза Кондратьеву и конечно же, не вставлять свои комментарии в его разговор с кем-либо. Первый день в Чердыне прошел тихо. Никто его не попрекнул и даже не «наградил» колким взглядом. И Арбенин немного окрылился: не все еще потеряно, можно будет доказать свою непричастность к пропаже амазонита, а если это... трудно будет сделать, то... проявить благородство в других ситуациях, они наверняка возникнут.