Прощай, Ариана Ваэджа!
Шрифт:
— Сибирцева, Сиротина и... Арбенина. — Он и сам не знал, почему перечислил их именно в такой последовательности.
— Арбенина? — эхом переспросила она.
— Ты его знала?
— Да.
Кондратьев молчал. Ни слова больше не произнесла и она. И только резко встала с дивана и подошла к окну. Там сияло ослепительное солнце, текли белым киселем облака и буйствовала зелень. Так, спиной к Кондратьеву, она постояла несколько минут. И навряд ли он догадался о том, что таким образом скрыла набежавшую слезу.
— Хорошо... Зашел... Проведал... Спасибо тебе за
— Вера, так ты... Ты о нем горюешь? — осенила догадка Кондратьева.
— Не знаю... Скорее всего, мне жалко всех...
— А-а-а-а, — протянул он. — Ладно, мы с тобой договорились о том, что встретимся после экспедиции... Видимо, я зашел раньше времени...
Только сейчас Вера обратила внимание на то, что голос Павла был каким-то стеклянным... Нет, не хрустальным, когда нотки радостно, если не восторженно — звенят, а именно стеклянным, сухим, безжизненным... когда хрустит под ногами битое стекло. Странно, что не замечала этого раньше! А может, потому, что не хотела замечать?
— Да, Павел, прошу, тебе нужно уйти! — произнесла она более решительно, даже с некоторым раздражением.
И словно в поддержку ее категоричности, кто-то позвонил в дверь.
— Лизавета! Да! Это она! — вспыхнула Вера. — Все, Павел, все... уходи...
Глава 20.
Кондратьев не очень-то спешил уходить. Он дождался, когда Вера откроет дверь, чтобы убедиться, в том, что пришла Лиза, а не кто-то другой. Нет, Веру он, конечно же, не ревновал, но ведь... считал пока своей невестой. А что? Предложение сделал — согласие получил! А капризы девушки, частая смена ее настроения... Это — второстепенно! Такие мелочи — не самое важное в облике женщины и присущи буквально всем обольстительницам, хоть и в разной степени. Главное — черты характера, манеры поведения, наконец, внешняя «упаковка»... Как же без нее?
Странно, но голоса Лизы он не услышал. Кто-то очень тихо разговаривал с Верой, а точнее, сказал ей всего пару слов. Их невозможно было разобрать, так как именно в это время в приоткрытое окно, выходившее на улицу, проник раздражающий звук клаксона автомобиля. «Фу-ты... — подумал Кондратьев, — угораздило кого-то!»
— Спасибо, что доставили! — ответила Вера.
«Интересно, что ей там принесли? Заказ от модистки? Книгу?» — вьющаяся вьюном мысль не давала покоя Павлу до тех пор, пока Вера не вернулась в гостиную.
— Лиза не пришла? — как можно беспечнее спросил Павел, не опускаясь до мужицкого «Кто там приходил?»
— Нет! Принесли корреспонденцию... А Лиза будет с минуты на минуту, так что...
— Да-да, я уже ухожу!
Он неторопливо поднялся с дивана и подошел к Вере, по-дружески обнял ее:
— Сегодня уезжаю. Скорее всего, до сентября... Так что не говорю «прощай», а только «до свидания»! До нашей счастливой встречи!
«Да-да, — подумала она. — Вот сейчас особенно четко слышится стекло в голосе... Вроде бы — искренность, но в то же время — безразличие...А ведь сказал примерно то, что
Он спешным шагом вышел из дома Арзамасцевых, не оглядываясь. Однако... не успел миновать арку перед парадным, как... увидел Лизавету. Она шла в воздушном небесном платье, складки которого развевались от легкого июльского ветерка, с раскинутым над головой таким же голубым зонтиком.
— Павел? — приостановилась и удивленно вскинула темно-коричневые дуги бровей. — А ты ведь... в экспедиции...
— Вот... приехал всего на денек!
— Проведать Веру?
— Конечно!
— О-о-о, истинный рыцарь! Не много найдется кавалеров, чтобы на свидание в такую даль приезжали! И как? Все нормально?
— Да!
— Тогда до встречи! Увидимся!
Они уже пошли каждый своей дорогой, когда Кондратьев, чуть замешкав, остановился.
— Лизанька!
— Да-да! — обернулась она.
— Подожди...
— Что, Павел?
— Мы с тобой друзья?
— Без спора!
— Можешь изменить свой маршрут? Думаю, с Верой у тебя сейчас не самые неотложные дела, а у меня вечером поезд...
— Ты что-то хотел?
— Да. Давай навестим Полину! Я ведь ее с тех пор ни разу не видел...
Лиза в растерянности остановилась, раскрытый зонт над ее головой сделал несколько вращательных движений то в одну, то в другую сторону, словно повторяя сбивчивые мысли своей хозяйки.
— Полину? — переспросила она. — А впрочем, почему бы и нет...
***
В больнице пахло чистотой и стерильностью. От белого цвета на стенах, на медперсонале и даже — на первом же букете цветов, который они увидели в приемном покое, в глазах рябило. Может быть, потому, что именно белый цвет состоит из всех цветов радуги? По крайней мере, так утверждают ученые. Кондратьев бросил взгляд на вихрастого паренька, державшего этот ослепительный букет. «Боже! А мы ведь даже цветы не купили! Как сели в машину возле Вериного дома, так и приехали сюда — с пустыми руками!» — пронзила острая мысль.
Парень сидел на жестком диванчике, понурив голову, какой-то вовсе не радостный.
— Что-то случилось? — участливо спросил его Павел, присаживаясь рядом.
— Бабушка умерла... А я вот пришел ее поздравить.. Сегодня именины у нее...
— Не Анной звали? Сегодня у них День Ангела.
— Анной... А вы к кому?
— К... девушке... — он чуть было не сказал «к невесте», но вовремя остановился.
— И — без цветов? Так возьмите мои! — и парень вложил свежий букет в руку Кондратьева.
— Как-то неудобно... — пробормотал тот, но с удовольствием принял несостоявшийся подарок для старушки.
Они дождались старшую медсестру, которая отлучалась буквально на пару минут со своего поста, и та проводила их в палату.
...Ее кровать стояла рядом с окном, а вплотную к ней — невысокая тумбочка, чтобы удобно было дотянуться, не вставая. Именно на тумбочку и бросил свой первый взгляд Кондратьев, переступив порог палаты. На ней стояло металлическое блюдечко, по которому бегали лучи солнца, создавая зайчиков.