Прощай, эпос?

Турбин Владимир Николаевич

ОТВЕТ. Явное, циничное чтение кем-то писем, приходящих ко мне из-за границы.

Побывал я в Швейцарии: читал лекции. Принимали меня сердечно. Завязались,

естественно, добрые отношения. О многом меня продолжают спрашивать, простодушно надеясь получить возможно быстрый ответ: от этого зависят дипломные работы, диссертации. А ответ из Москвы приходит месяца через три-четыре.

Пользуясь случаем, я хочу во всеуслышание возгласить, что профессор Лоренцо Амберг из Цюриха, студентка Рут Видмер из Берна и я:

а) не составляем планов нападения Швейцарии на СССР,

б) не сбываем друг другу героина и марихуаны,

в) не ведем запрещенных законами операций со швейцарскими франками и рублями.

И так хочется верить, что заверения мои достигнут каких-то неведомых мне инстанций.

Интересно, а как получает зарплату тот, кто читает письма? Сдельно, с письма?

И как называется эта профессия? «Читчик»? «Читальщик»? А может, по аналогии с «воображала», «меняла» и «вышибала» — «читала»?

ВОПРОС. Чувствуете ли вы, что в сложном процессе перестройки вы нашли свое место?

ОТВЕТ. Да, место свое я нашел.

Методология — то заветное, что мне удалось сохранить и развить в себе вопреки непростительным компромиссам во многом другом. У меня есть сложившийся метод исследования искусства, изучения жизни слова, его преломлений в социальной реальности и воздействия его на судьбы отдельных людей и народов.

Не знаю я, кто виноват в пережитом нами, да и знать-то не очень хочу. Но я знаю, в чем моя вера. Знаю, что делать.

Перестройка открывает перед искусствоведами и филологами возможности, о которых и мечтать немыслимо было. Упустить их было бы непростительно; значит, надо работать.