Прощай, Германия
Шрифт:
— Подполковник, подайте команду «вольно». Я заместитель начальника штаба округа, генерал Ослонян.
Генерал протянул руку и поздоровался с комбатом.
— Вольно! — гаркнул Туманов во всю свою лужёную глотку (а голоса, что у него, что у Шершавникова действительно были громкие, настоящие командирские). — Здравия желаю, товарищ генерал!
Генерал привстал на цыпочки и попытался что-то разглядеть в плохо разборчивой писанине.
— Это чье расписание занятий? Кто его составлял?
— Расписание второй роты, товарищ
— А почему так безобразно и коряво составлено? Кто эти каракули сумеет прочитать? Вот подойдет, к примеру, солдат, захочет посмотреть какие у него занятия, а тут сам чёрт ничего не разберёт.
— Товарищ генерал, кроме офицеров кто его будет читать? У нас в ротах сплошь узбеки, туркмены, армяне и азербайджанцы. Они толком и говорить-то не умеют по-русски, — брякнул вышедший из туалета молодой лейтенант командир взвода.
Генерал вытаращил глаза на комбата в изумлении, густо покраснел и с возмущением произнес:
— Но ведь я ваше расписание читаю. Что за пренебрежение к национальным кадрам?
Комбат сообразил, что взводный брякнул глупость, ведь генерал был не русским и обиделся на эту последнюю реплику лейтенанта.
— Виноват, товарищ генерал. Раскильдиев, а ну марш отсюда в парк на технику.
— Э-э, нет, постой, лейтенант. Ты кто?
— Киргиз…
— Да я не национальность твою спрашиваю, а должность…, — поморщился генерал. — Я вижу, что ты не русский…
— Я — командир взвода.
— Как фамилия?! — рассердился генерал.
— Лейтенант Раскильдиев. Временно исполняю обязанности командира второй роты. Ротный в отпуске…
— Разгильдяй! Ты не временно, а случайно исполняющий обязанности! Доложи мне лейтенант, кто писал это расписание?
— Писарь роты, — ответил, улыбаясь во все свои тридцать два зуба простодушный Раскильдиев.
— А почему писал писарь, а не ты? Посмотри, сколько тут ошибок допущено и наделано неточностей! — возмутился генерал. — Разве писарь командует ротой и занимается планированием боевой подготовки? Лейтенант Разгильдяев, ты в таком случае отдай солдату свою офицерскую зарплату!
— Раскильдиев, — поправил генерала лейтенант и принялся оправдываться. — Я плохо пишу по-русски.
— Ну и что?
— Я ведь говорю, что я киргиз.
— Ну и что? — повторил генерал. — При чем тут киргиз или не киргиз?
— А писарь русский, он язык знает лучше меня, я часто ошибки допускаю.
Генерал топнул яростно ногой и воскликнул:
— Когда я был лейтенантом, я тоже писал с ошибками. Бывало, что и многие слова неправильно писал, порой даже кто-то мог и посмеяться, но я лично делал свою работу! И всем начальникам говорил, что сам пишу. Я кто, по-твоему?
— Генерал! — буркнул Раскильдиев, оглядев с ног до головы начальника, от папахи до начищенных блестящих сапог.
— Я спрашиваю, дорогой мой, ты как думаешь, кто я по национальности?
Раскильдиев посмотрел
— Нерусский?
Генерал даже подпрыгнул от возмущения.
— Нет такой национальности — нерусский! Я армянин! Разве по моей фамилии непонятно кто я?
— Аслонян или Ослонян? — вновь тихо произнес лейтенант, и решил видимо неудачно пошутить. — Э-э-э…Ваша фамилия от осла или слона происходит?
— У-у-у! — взвыл генерал и затопал ногами. — Конечно, от слона! Сам ты от осла! Обезьяна — сын осла! Ты издеваешься надо мной?
Сам того не желая, лейтенант нечаянно обидел генерала, затронул больную тему с фамилией. Но и Раскильдиев обиделся на обезьяну и густо покраснел. А генерал Ослонян тем временем подпрыгнул на месте, выхватил приклеенный к доске большущий лист расписания и яростно разорвал.
— Вот, тебе, расписание! Вот, тебе, нерусский! Вот тебе фамилия от осла…
Теперь уже лейтенант в свою очередь обиделся, ему тоже не понравился оскорбительный тон начальника.
— Вы за что меня сравнили с ослом, да ещё и назвали обезьяной? Вы что-то имеете против киргизов?
— Нет, против киргизов я ничего не имею! Но я не переношу тупых киргизов, особенно, если тупой киргиз ещё и офицер! Иди, думай и переписывай расписание.
Раскильдиев поднял два больших клочка расписания и заявил со злобой в голосе:
— Лучше сразу объявите выговор! Зачем обзываться тупым киргизом и сравнивать с животным! Над подчинённым издеваетесь? Это неуставные взаимоотношения…
Маленький генерал с неподдельным изумлением во взгляде уставился на Раскильдиева. Он пристально посмотрел снизу вверх, пытаясь пробуравить узкие глаза лейтенанта-азиата.
— За что тебе объявить выговор?
— За то, что не буду переписывать расписание. И я буду жаловаться — вы надо мной издеваетесь. Всегда расписание и документацию делают писаря, а я что крайний? Раз я киргиз, то надо мной можно смеяться? Это дискриминация!
Папаха на голове генерала самопроизвольно принялась ёрзать на макушке. Страсти явно накалились. Раскильдиев покраснел, вспотел, сжал кулаки и задрожал от ярости. Генерал тоже взмок и покраснел, сжал в ответ кулаки и затопал ногами. Казалось ещё секунда, и они как бойцовские петухи бросятся друг на друга.
— Ты что себе позволяешь, Разгильдяев?
— Раскильдиев!!! — вновь поправил генерала лейтенант. — Рас-киль-ди-ев!
— Разкельдиев…
— Раскильдиев! — терпеливо повторил лейтенант.
— Рас-кель-дыев, — произнёс по слогам генерал и опять ошибся.
— Рас-киль-диев, — поправил лейтенант, и было заметно, что злость на генерала у него уже пропала.
— Хватит! Не сбивай меня! — взвизгнул генерал. — Значит, ты меня обвиняешь в расизме? Меня?! Армянина, обвиняешь в преследовании по национальному вопросу? Может и в геноциде? С чего бы мне тебя преследовать?