Прощай, Германия!

Прокудин Николай Николаевич

– Не скандальте! Девушка больше не пойдет танцевать!

Афанасьев посмотрел на партнершу моряка, та, раскрасневшись, опустила глаза и продолжала молчать. Пришлось вернуться за свой столик.

– Еще не вечер, – пообещал Саня и отхлебнул водки. – Она созревает… Ты посмотри, пока мы с вами в Афганистане кровь проливали, по горам ползали, в зеленке под пули подставлялись, такие, как этот старый мерин, красивых девочек в постельку пачками укладывали!

Сашка говорил громко, стараясь, чтобы его слова долетали до ушей соседей, причем болтал Афанасьев, все

более распаляясь.

Капитан первого ранга крепился минуты две, пытался делать вид, что эта оскорбительная речь его не касается. Получалось с трудом.

– А ведь толку от него, как от козла молока! Явный импотент! Гладиатор – может только гладить!

Моряк не выдержал и направился к буянящему столику.

– Немедленно прекратите! Я вызову милицию!

– Вызывай! – ухмыльнулся Сашка, откровенно провоцируя мужчину и одновременно кидая взгляд на девушку. – Посмотрим, как они нас смогут забрать. Мы им не подчинены! Мы на службе Родине!

– Папаша, а в чем проблема? – переспросил Керимгаджиев. – Могут ветераны войны чуток погулять?

– Ветераны войны давно на пенсии!

– А мы ветераны другой войны, необъявленной! – нахмурился Эдуард.

– Вот и не безобразничайте, ведите себя прилично!

– Оскорбляет? – окинул взглядом приятелей Афоня, обращаясь за поддержкой. – Ладно, одного меня, а вот моих друзей! Да ты знаешь, на кого бочку катишь? Эдик без пяти минут Герой Советского Союза! А у Игорька два ранения и контузия! Гуляй отсюда, крыса тыловая! Вошь морская!

Девица чуть заметно улыбалась молодым людям. Мужчина в морской форме рассвирепел, сжал кулаки, заскрежетал зубами, но силы были явно неравны.

– Не скрипи! Зубы жмут? Могу помочь проредить, – продолжал провоцировать противника Афоня. – Пойдем выйдем?

– Я вынужден обратиться за помощью. – «Флотоводец» со злостью швырнул скомканную салфетку на свой столик, одернул китель и вышел из зала походкой, словно лом проглотил.

Афоня сразу переместился к девушке и принялся ей что-то активно предлагать. Девица сначала отказывалась, качала головой, потом достала из сумочки ручку и что-то быстро написала на салфетке. Сашка с сияющим лицом вернулся на место. Покачнулся, нечаянно задел рукой посуду, пара бокалов, жалобно звякнув, разбилась.

– Полный порядок! Элечка дала мне номер телефона!

В этот момент к столику подбежал официант с жуликоватыми бегающими глазами и забормотал:

– Товарищи офицеры! Что же вы делаете? Зачем безобразничаете? Капитан первого ранга позвонил в комендатуру, а швейцар вызвал милицию! Скоро подъедут и вас оформят, не посмотрят на ваше героическое прошлое! Капитан их дожидается в холле. Давайте побыстрее рассчитаемся!

– Где у вас запасной выход? – деловито осведомился Афанасьев.

– Держи, тут примерно три сотни, думаю, хватит? – Игорек не глядя швырнул скомканные деньги на стол.

– Вполне! – с поклоном ответил официант. – Честно говоря, такси я уже вызвал, прибудет со стороны кухни через пару минут. Думаю, милиция подкатит чуть позже. Но поторопитесь…

Пьяная и буйная компания

двинулась к выходу. Афанасьев по пути успел отскочить в сторону, чмокнуть девушку в ушко, в носик, в губы, поцеловать ручку и даже лапнуть за грудь.

– Да хватит уже! Угомонись, Ромео! – рявкнул на приятеля Эдуард. – Мне скоро надо на службу, на днях в управление кадров округа следует явиться, а вместо этого из-за тебя буду на нарах пятнадцать суток лежать?

На улице не заканчивался проливной дождь, и пьяная компания моментально промокла, пока пробежала несколько шагов от черного хода к ожидавшему такси.

Когда весело гомонящие клиенты усаживались в машину такси, послышалась сирена «воронка», подкатившего к парадному подъезду. Эдик выглянул из-за угла и усмехнулся.

«А ведь официант оказался прав, что швейцар этот, отставная гэбэшная сволочь, точно милицию вызвал, и мы еле ноги успели унести».

– Шеф, гони на Дыбенко! Да поживее! – велел Афоня, вольготно развалившись на заднем сиденье и плотно прижав Ирину к Эдику. – Люблю по Невскому промчаться с ветерком! Да с музыкой!

Таксист два раза не заставил повторять, резко рванул с места, и машина помчалась по вечернему городу. Быстро миновали сияющий огнями Невский, перескочили дугообразный мост Александра Невского и устремились в зияющие чернотой кварталы спального района. Всех, кроме более или менее трезвой Ирки, вскоре укачало, офицеры быстро опустили окна и на полном ходу дружно блеванули.

– Епть! Ну народ пошел! – выругался таксист. – Вы мне все борта загадите.

– Тогда остановись! – чуть отдышавшись, едва вымолвил Афоня.

Они сошли в придорожные кусты и несколько минут пытались облегчить желудки.

– Теперь трогай! – выдавил из себя еле живой Афанасьев, занеся свое большое тело в салон.

Таксист же никак не мог угомониться и без конца ругался.

– Нажрутся как свиньи, а мне потом машину чистить и мыть! Одни убытки от вас! Обратно из глухомани придет-с я пустопорожним возвращаться! Случаем, милиция не по вашу душу подъезжала к «Северу»?

– Дядя, все компенсируем, не рычи, умолкни, – простонал Игорь. – Помягче на ямах и кочках, а то опять растрясешь мои израненные кишки! Тебе же хуже будет…

Вечерний поход в ресторан завершился двухдневной лежкой и отпаиванием кутил морсом и молоком. Славно погуляли…

Протрезвев и слегка придя в себя, Керимгаджиев со все еще больной головой улетел домой на Камчатку в послевоенный отпуск. Афоня, как всегда, был крепким бойцом и человеком слова: успел сначала заглянуть на денек к Элеч-ке, а потом заехал в область, в родное село, повидаться с родней. Ну а Эдику пришло время вновь сдаваться на службу в армию…

Так уж вышло, что офицерской формы по возвращении с войны у Громобоева не было: полевая форма, песочник, маскхалат и горный костюм были подарены сменщикам и друзьям, а повседневная и парадная сгорели в прошлом году вместе с каптеркой после прямого попадания в нее шального реактивного снаряда.