Прощай, Герой
Шрифт:
Но зайти и проверить всё равно стоило. Хотя бы для того, чтобы увидеть тела Васи и вестового, так и лежащие: один — на диване, другой на кресле. Оба тела, естественно, без голов. При взгляде на них, ладони мои сами собой сжались в кулаки. Пришлось сделать серьёзное волевое усилие, чтобы переключиться обратно в ценично-равнодушно-отстранённый «режим». В котором все чувства и эмоции притуплены, словно бы подушкой прижаты. Когда ходишь, что-то делаешь, но воспринимаешь окружающее, как через вату. Занимаешь мысли чем угодно, кроме оценочных суждений. Когда труп — это просто труп, мёртвое тело. Тяжёлое,
Однако, «режим» не означал, что я ничего не понимаю. И точно не означал, что не запомню.
Вещей моих не было. Ни сумки, ни доспехов, ни запасной одежды. Представляющих для меня интерес документов в кабинете Коменданта, тоже не нашлось. Разве только мой экземпляр Договора с Ганолом, Фландрией и Уэстом по поводу общих границ, который я, уходя в «Инстанс», оставил Виконту Хантеру на сохранение… Сам Зигфрид обнаружился в своей спальне, в своей кровати. Естественно, без головы. Но смертельной для него оказалась рана в грудь: точный, почти хирургический укол в сердце, убивший его мгновенно. Спящим. И в ране этой ощущалась знакомая уже мне ядовитая энегргия.
Такая же рана была и у его денщика в соседней комнате, и у дежурного возле дверей кабинета.
Вообще, никто из тех, чьи тела я за время своего быстрого обхода важных точек Крепости обнаруживал, судя по этим телам, даже не пытался оказывать сопротивления. Да и вообще, если смотреть по положениям этих тел, все они спали в тот момент, когда были убиты. Даже те, кто, вроде бы и не должен. Кому это по службе было не положено. Вроде тех же часовых возле арсенала, полковой казны или… комнаты управления Телепортом.
Казны, естественно, не было. Двери Арсенала вскрыты. Пропало из него что-то или нет, мне судить сложно — я не знаю, что там должно было быть по описям, актам, формулярам, и что было по факту на момент нападения. Низкоранговое оружие и доспехи лежали на своих местах. Но несколько сундуков были взломаны и пусты. Телепорт был разрушен. Крепостной щит — тоже. Но его я, судя по всему, сам разрушил при «отступлении», перегрузив, когда пробивал стену своим лбом, как тараном. Ну и окончательно добил своим возвращением через ту же дыру (ворота ж были закрыты, а стража мертва) в моём «фонящем» доспехе.
Крепость Фэр, в нынешних местных реалиях, перестала существовать, как стратегический военный объект, став просто большим, красивым, бесполезным строением, не пригодным ни к обороне, ни к переброске войск. Обидно.
Из интересного, я нашёл на одной из полок арсенала сумку с расширением пространства, средненькую, но в моей ситуации, и такой рад будешь. Ведь, вроде бы, я Артефактор. Могу скрафтить себе гораздо круче за десяток минут «на коленке», даже без специальных инструментов, но… для этого нужны «ядра». «Чистые» «ядра». А весь мой запас умыкнули грабители. «Чистить» же новонабранные — долго и муторно.
Ещё нашёл несколько смен одежды, кое-какие материалы, запас сухофруктов, не подпавший ещё под излучение моих доспехов, так как кухня от центра плаца была далековато.
Да и всё, в общем-то. Разве что, ещё документы. Точнее, записи
Что ж, понять их можно было: миссия закончена, задерживаться, дожидаясь, пока я проснусь и снова начну «строить» всех «рядами и колоннами» — желание тоже не большое. Поэтому, в ночь. Домой-то оно и в ночь не в падлу свернуться и умотать. После многомесячного «командировочного» сидения у черта на рогах — уж я-то по себе знаю. Сколько командировок прошёл за девять-то лет.
И то ещё удивительно, что Арман сразу не умотал по моему возвращению. Ещё неделю зачем-то со мной тут тусовался, подставляя свои войска под мои репрессии. Хотя, возможно, он ждал Приказа от Императора, который как раз накануне и пришёл по средствам защищённой правительственной связи, о чём была отметка в журнале у Коменданта…
Да уж, удачнее момента для нападения не придумаешь: Хайлевельные войска из Крепости ушли, цель утомлена, Гарнизон утомлён и измотан. А дольше ждать нельзя — цель уйдёт Телепортом в столицу.
Может, зря я отказался вместе с Арманом ехать? Ведь он предлагал. И даже не один раз. Вот и довыёживался, «самостоятельность» и «независимость» свою выказывая. Довыделывался «сам-сусам». А теперь две тысячи человек мертвы. А я жив. Пока жив.
Я понимаю, зачем это всё было устроено: вырезание Гарнизона моей Крепости. Это приём психологической борьбы. Попытка вызвать у меня чувство вины, раздавить меня этим чувством. Подорвать моральный дух. Заставить делать опрометчивые шаги, начать ошибаться…
И это могло сработать с кем-то имеющим похожий со мной психологический портрет. Был лишь один нюанс: я свой «портрет» знал. Старательно изучал его ещё на Земле. И чувство вины… научился от него избавляться.
Все эти две тысячи смертей… не я их убивал. Не мне и вину за это тащить. Не я гнал их в солдаты, соблазняя и увлекая высоким жалованием. Не я тащил их в новую Имперскую Крепость, соблазняя льготами, коэффициентами, выплатами и вакантными должностями. То же касаемо и гражданских. Все понимали, что Крепость на границе с Серийной «Уважухой» — это риск. Однако, так же понимали и то, что, где риск, там и прибыль.
Не получится на меня вину переложить. Не возьму. И действовать буду без лишнего надрыва и спешки, включая голову. По крайней мере, постараюсь.
Закончив свой беглый осмотр Крепости, я снова залез в броню и потопал уже в ней в подвал арсенала — он был один из самых глубоких. Уж мне-то хорошо это было известно, я ж, в конце концов, один из тех, кто строительством этой Крепости занимался: канализации, водоканалы и подвалы — моя работёнка.
Спустился в подвал и дверь за собой закрыл. Спустился не один, а в компании всех своих Головорезов с Мусорщиками. Перед уходом позволил себе один единственный сентиментальный поступок — забрал так и валявшуюся на полу гостиницы дверь, ту самую, из массива «дуба», сорванную с петель и пробитую очередями стрел ночного лучника. Отнёс к куче черепов. Там грубо острогал до формы стандартного креста без надписей и украшений. Без косой перекладины. Просто крест. Просто дубовый.