Прощай, гвардия!
Шрифт:
Короче, хотели как лучше, вышло – как всегда.
Теперь, после полного фиаско, кузен рассвирепел. Тем более, что он явно был неравнодушен к чарам самозванки. Мне стоило больших трудов успокоить его. Карл в полном расстройстве чувств заперся у себя в комнате, отказавшись от еды. Акулина охала, переживая за молодого барина, и вела с ним через дверь длительные переговоры.
Я чувствовал перед ним вину, но решил повременить и не говорить о предстоящем визите Маши в мой дом. Мало ли что, могла произойти любая накладка. В итоге кузен, и без того чувствовавший себя не в своей тарелке,
Остаток дня прошел мирно. За окнами шумели деревья. На кухне кипел самовар, поспевали пироги. Акулина вытащила из погребов все наши запасы варенья и теперь прикидывала, чем лучше засластить горе молодого барина: малиной, черникой или морошкой.
Настя размышляла вслух о том, что и когда мы вывезем за город в первую очередь. Я ей поддакивал, понимая, что в столь важном вопросе полностью некомпетентен. Мой багаж всегда оставался скромным. Я предпочитал довольствоваться малым.
Вечером сели за большой стол в гостиной играть в карты. Карл снизошел до уговоров и покинул добровольное заточение, однако сердито морщил лоб и играл рассеянно.
Акулина тасовала колоду с ловкостью прирожденного шулера. Глядя на ее ловкие руки, я думал: «Ей бы только барыг на бабки разводить. Такой талант пропадает!»
Заканчивался день, завершала очередной круг маленькая стрелка каминных часов. Марья все не шла.
Я начал тревожиться: что, если она передумала, а может, и вовсе попала в беду? На худой конец – служащие Тайной канцелярии схватили девушку на городской заставе и везут на допрос. Если скажет, что шла на заранее обговоренную встречу со мной, представляю, какими глазами на меня посмотрит Ушаков.
В десять вечера Настя засобиралась ко сну. Пожалуй, все. Маша сегодня не появится. Если только завтра, и то особой уверенности в этом нет. Нечего ей делать в столице. Она не дура и прекрасно понимает, что ничего, кроме неприятностей, ее тут не ждет.
Карл тоже отправился в спальню. Выглядел он чуток получше.
В этот момент в ворота постучали. Муж Акулины, дотоле безучастно наблюдавший за карточной игрой (сам он никогда участия не принимал, знал, что с супругой тягаться бесполезно, она в этой игре «вынесет» любого), встрепенулся. Привстал и собрался идти открывать. Я его опередил:
– Погоди немного. Это ко мне.
На пороге стояла сгорбленная монахиня. Лица ее не было видно. Я сначала опешил, потом понимающе кивнул. Лучшей маскировки не придумать. К монашкам солдаты не станут приставать. Другой вопрос – как ей удалось раздобыть соответствующее одеяния, но девица и без того была богата на сюрпризы, так что я не стал заморачиваться:
– Проходи.
Маша подняла голову, улыбнулась:
– Благодарствую за приглашение.
Я провел ее в свой кабинет:
– Карла позвать?
– Потом. – Улыбка обнажила ее белые, будто фарфоровые, зубки. Вот что значит экология, в моем времени уже к сорока годам можно было обзавестись полным ртом осколков. – Сначала с вами поговорю.
– Давай.
Мы присели. Я за свой стол, она расположилась на мягком диванчике. Мебель в осьмнадцатом веке умели делать на совесть.
– Ловко вы меня обманули, – заявила девушка.
Я неопределенно пожал плечами. Особой хитростью мой план не отличался, но, может, так и надо. Чем сложнее авантюра, тем больше вероятность прокола. Подобный принцип, кстати, и к технике применяется. Навороченная аппаратура чаще выходит из строя.
– Рад, что оценила, – с максимальной вежливостью ответил я. – Как догадалась?
– А других таких хитрованов и нету. Мне про вас много чего наговорили. И про то, как вы принца спасли, в войну свейскую отличились. Даже про то ведаю, что в опале нынче находитесь.
– Здорово! – я искренно восхитился. Похоже, на меня старательно собирали материал. Вряд ли известие о моей опале успело широко распространиться по Санкт-Петербургу и даже за его пределами.
– Почто Тайную канцелярию на меня натравили? – раздраженно поинтересовалась девушка.
Окажись я на ее месте, или, как говорят англичане, «в ее обуви», злился бы еще хлеще.
– Помощь твоя нам нужна. Хотим злодея одного изловить.
– Нешто дядечку мово ищете? – делано изумилась Мария. – Какой из него злодей?!
– Не надо. Ты знаешь, о ком речь. Говори, кто стрелять тебя так научил.
На глазах девушки вдруг заблестели слезы. Она отвернулась. Я деликатно молчал. Кем бы ни был тот человек, след свой в душе моей собеседницы он оставил преизрядный.
– Боюсь я его, – призналась она.
– Неужели такой ужасный, что ты его больше Тайной канцелярии боишься? – резонно спросил я.
– Он не ужасный. Он… ну будто не с этого свету. Лицом и телом обычный, а вот глаза… Такие, словно взглядом убить может. Глядишь в них, а оттуда смерть на тебя смотрит.
Девушка поежилась, хотя в доме было тепло.
– Он убивал при тебе?
Она кивнула:
– Случайно увидела. Он осторожный. Сто раз подумает, лишь потом сделает. Я бегала за ним, пряталась. Он и не заметил. Потом, правда, догадался. Но меня живота лишать не стал. Токмо прочь погнал да наказал никому об нем не сказывать. Вдругорядь мне так уже не свезет. Прикончит лютой смертью.
– Бегала за ним почему? Влюбилась? – догадался я.
– Влюбилась, – дерзко вскинулась она и добавила уже спокойнее и с немалой горечью: – Не знаю, что со мной и приключилось тогда. Глянула на него и пропала.
– Имя назовешь?
С первой попытки ничего не вышло. Маша наотрез отказывалась говорить, кем был тот загадочный человек. Тем не менее мне удалось сломить ее упрямство. Без наездов и угроз, просто разложив все по полочкам, объяснив все pro и contra. Пообещал надежную защиту, сказал, что Ушаков поможет ей стать не фиктивной дворянкой, а настоящей (генерал-аншеф был прав: Марья и ее дядька нашли обедневшего шляхтича, который за лишнюю копейку мать родную прирезал бы. Вместе они провернули аферу, благодаря которой девушка повысила свой статус). Намекнул, что Карл вполне может воспылать к ней чувством, а лучше супруга ей не пожелать, и хоть парень он увлекающийся и не прочь гульнуть, Маше наверняка удастся взять его в ежовые рукавицы.