Прощай, Лоэнгрин!
Шрифт:
— Кася, у меня не перелом, сама справлюсь.
— Лучше гостя пригласи на обед.
Я адресовала Керо вопросительный взгляд.
— С удовольствием, — последовал ответ и короткий кивок.
Цепкий гипнотизирующий взгляд Лоудверча был его визитной карточкой. Порой могло показаться, что этот парень вовсе не мигает. Чтобы как-то вернуть себе ощущение реальности, я с благодарностью посмотрела на Кассандру, рука к этому времени затихла в блаженстве. Зуд отступил.
— Тогда может быть останешься у нас?
Керо снова
— У меня действительно разговор к тебе, аврора. А сейчас лучше отдохни. Я если честно забронировал номер в отеле, но сразу из аэропорта помчался на причал. Не хочу никого стеснять.
— «Порой твоя воспитанность начинает невероятно бесить», — пронеслось в моей голове негодование.
— Здесь много свободных спален, я буду рада. Но для чего такая спешность? Ты так спешил сюда, что просто чтобы снова увидеть меня?
— Так и есть. Хотел убедиться, что твое возвращение не пустые слухи. И да, у тебя не остров, а крепость. Еще до того, как я причалил со мной связались по рации и поинтересовались целью визита, а на пирсе ожидал вооруженный до зубов охранник. Кажется, здесь не бывает случайных людей.
Разумеется, со стороны подобные меры безопасности казались излишеством, если не придурью.
Я насторожилась, в ожидании усмешки, но Керо редко к ней прибегал, и никогда в мой адрес. Он только понимающе кивнул.
Все тот же Керо! Как мне его не хватало.
Волна нежности накатила с такой силой, что я поежилась.
Все мое внимание было поглощено внезапным визитом мистера Лоудверча, и я не заметила, что Сью носа не кажет из дома. Ее неожиданная просьба так и повисла в воздухе на дальнем мысе острова и ответ на вопрос о том, кто надоумил ее на подобный шаг, вдруг, стал обретать вполне конкретные очертания.
Не знаю сколько мы так просидели, но Доба с оглушающим грохотом успел затащить свою тележку в сарай за домом, в руке, он охапкой нес собак, которые до сих пор пытались скалить зубы на Керо. Питомцы остались в валерьере.
Потом старик обошел террасу кругом, с шумом сморкаясь в платок. Чуть позже он вышел, переодевшись в чистое и с переносным радио в руках. Бесцеремонно уселся в соседнее кресло, глянул на мою повязку, поцокал языком и настроил аппарат на спортивную волну, установив регулятор громкости на максимум.
Керо внимательно наблюдал за этим действом, но потом как ни в чем не бывало добавил:
— Я соскучился по нашим разговорам. В моей жизни наметились перемены и я хотел поделиться с тобой, — тут он запнулся на секунду, словно понимая, что говорит, практически, на одном дыхании.
— Конечно. У нас будет время все обсудить. Перемены наметились и у меня, кажется, теперь свободного времени теперь будет больше.
Печальная улыбка, хорошо спрятанная и пропитанная сдержанностью ни на миг не изменила выражения глаз Керо — внимательные, изучающие и полные
— Сколько раз мы с тобой виделись и договаривались о следующей встрече, и сколько этих встреч не случилось.
— Ты прав, но теперь все изменится. С командировками покончено. Я уладила все дела и смогу полностью посвятить себя виноделию и ферме.
От этих слов Керо резко дернулся и впервые за все время нашего знакомства, меня пронзило острое и отвратительное чувство — волна подозрения и холода, таких не типичных, для Керо чувств, были слишком внезапными.
— Зря не веришь! — тут лишние вопросы не требовались.
Кажется, моему возвращение домой «навсегда» никто не верил.
— В твоих словах не чувствуется радости, — чересчур проницательно заметил он. — Но я тебя понимаю, нечто похожее собираюсь сделать и я. Мне предложили новую должность.
— Неужели Карло согласился продвинуть тебя по карьерной лестнице?
— В том-то и дело, что нет…
— О! — я вспыхнула от осознания очевидного — Керо увольнялся по собственному желанию.
Биография Лоудверча не была для меня тайной.
Парень снимал скромную квартиру в Лондоне на Орченс стрит. В свободное от работы время проводил с родителями, которые жили в Дорсете. Я и на них навела справки: мать — школьный преподаватель, отец занимал должность в местном муниципалитете. Ни домашних животных, из-за постоянных разъездов по работе, ни девушки — лишь редкие связи, которые ничего не значили. Заветной мечтой парня было приобретение парусника и путешествие по северному побережью Индийского океана. На банковском счету скромные две тысячи фунтов, а из ценностей дома — великолепная коллекция гравюр Хендрика Гольциуса, судя по банковским переводам.
Самый обыкновенный мужчина, не притязательный в материальных вещах, но жадный до людских характеров, с изюминкой. Куда интересней имущества мистера Лоудверча были его друзья. Они были словно на подбор — не стандартные умы, не последовательные, но почти гениальные: инженер из Триполи — Касур Вангхар, эпидимиолог из Осло — Харальд Лак, публицист из Марокко — Заки Укбан аль-Салим…
А вот Карло Сальвадо — непосредственный руководитель Керо был узколобым чинушей, которого держали на месте только из-за его потрясающего исполнительства.
Значит, воплощение мечты о паруснике откладывалось. Хотя, я вполне бы могла подарить ему посудину в любой момент и под любым предлогом, но подобную выходку Керо счел бы великой глупостью, а как я поняла, только к этому людскому недостатку он был нетерпим абсолютно и всецело.
«Лишать человека права на воплощение мечты, сродни тому, чтобы сделать его калекой» — и это не самый мудреный перл из коллекции этого невероятного типа.
Благо, что в этот момент к нам подошла Кассандра с подносом, на котором были расставлены чашечки с черным кофе и блюдце с миндальным печеньем.