Прощай, мечта

Морган Рэй

— Привет, Тори, — сказала она. — Ну и ну. Даже не знаю, как вас назвать: любовницей гангстера, дамой в печали или героиней вестерна.

— Какого вестерна? — спросила Тори, непонимающе мигая.

— Вы проспали самое интересное. Оказывается, Карл не только не ваш муж, но еще и мошенник. А вы помогли Марку поймать его. Приехали полицейские и забрали его.

— А Марк… с ним все в порядке?

Лайла повела плечами:

— По-моему, с ним все замечательно. Он уехал с Карлом и полицейскими, чтобы составить протокол. — Лайла вздохнула. — Но я тоже

уезжаю. Теперь, когда техасец покупает поместье, какой мне смысл здесь торчать.

— Куда вы поедете?

— Домой. В Лос-Анджелес.

Тори вдруг поняла, что больше всего хочет сейчас же вернуться домой.

— А не могла бы я поехать с вами? — спросила она. — Если Карл арестован, то меня он не сможет отвезти.

Лайла засмеялась:

— Точно, милочка. Я буду рада ехать не одна. Но учтите — я уезжаю через десять минут. Будете готовы?

— Конечно. — Тори встала с кушетки — ее слегка покачивало. — Я только уложу вещи в чемодан. Встретимся у вашей машины.

Тори осторожно поднялась наверх по лестнице. В своей комнате она вытащила чемодан из-под кровати, сунула руку под подкладку и извлекла мешочек с золотыми монетами. Потом торопливо пошла в комнату Марка и положила мешочек на его кровать. Нашла ручку, бумагу и написала ему записку:

«Я считаю, что это принадлежит тебе. Я нашла его в вещах моей мамы, когда перевозила ее в лечебницу. Вот откуда мои опасения — я боялась, что, возможно, мой отец все-таки имел отношение к сокровищам. Я должна была приехать и узнать правду. Теперь я знаю — он ничего не брал. Но я до сих пор не знаю, почему у него оказались эти золотые дублоны. Поэтому я возвращаю их».

Вот и все. Тори побросала вещи в чемодан. Выйдя из дома, она оглянулась и прошептала:

— Прощай, Шангри-Ла. — Странно, что у нее на глазах нет слез. — Прощай, Марк. Прощай, моя мечта.

* * *

Прошла почти неделя, а Тори не имела никаких вестей из Шангри-Ла. Ни от кого. За исключением полиции — она дала показания относительно Карла. Но ее предупредили, что ей, возможно, придется выступить свидетелем в суде. Этого еще не хватало!

Но от Марка ничего не было. С каждым днем она теряла надежду. И вообще, Тори немного злилась. Он мог, по крайней мере, сообщить ей, что его отец написал в дневнике. Она понимала — он сердит на нее, но все-таки… Хотя чему удивляться. Разве с самого начала она не чувствовала, что у них с Марком ничего не сложится? Золушка — это не про нее.

Синяки на шее еще были видны, а вот лодыжка больше не болела, и Тори поехала навестить маму. Она попробовала рассказать ей, что нашла доказательства невиновности отца, но мама так ничего и не поняла. Визит получился удручающим, да и показать маме ей было нечего.

А тайна мешка с золотом так и осталась нераскрытой. Ну почему Марк молчит? Может, он тоже сложил руки? Техасец ведь покупает поместье, так что к чему суетиться. Он, скорее всего, уехал туда, где жил последний год после увольнения.

Как же обидно, что она ничего о нем не знает, не знает даже, где он живет. Если бы хоть это знала… Какая-никакая связующая ниточка.

Это произошло в пятницу. Тори обещала маме, что поведет ее в кафе-мороженое. Она подъехала к лечебнице и с тяжелым сердцем прошла к комнате мамы. Сколько у нее было надежд, когда она отправлялась в Шангри-Ла неделю назад! И что теперь?

Подойдя ближе, она услышала голоса. Странно. Кто это мог быть?

— Привет, мама, — сказала Тори, входя в комнату. И увидела Марка. Он сидел около кресла мамы и держал ее за руку.

Тори, ничего не понимая, смотрела то на него, то на нее. Глаза у мамы были ясные, а щеки разрумянились. Она выглядела почти как раньше.

— Привет, Тори. — Марк произнес это так, словно они виделись только вчера. — А я говорил твоей маме, как хорошо, что мы с тобой снова встретились. И я вот решил, что было бы хорошо приехать и повидать и ее тоже. Так сказать, возобновить старые связи.

Тори опустилась на стул.

— Привет, — слабым голосом сказала она, чувствуя, что улыбается во весь рот, как придурок, и что щеки у нее полыхают. А от его теплого взгляда сердце у нее воспарило ввысь.

Все хорошо. Он не сердится на нее. Глаза наполнились слезами.

— Эй! — Он отпустил руку мамы. — Что с тобой?

— Все в порядке, — сказала она, смутившись. — Я просто… ох, Марк! — Голос у нее задрожал, а слезы потоком потекли по лицу.

Он встал, поднял ее, крепко обнял и стал с нежностью покачивать, как ребенка.

— Тори, Тори, неужели ты не понимаешь, что я приехал, как только смог?

— Ничего я не понимаю, — всхлипнула она.

Марк повернулся и с улыбкой посмотрел на маму:

— Простите нас, миссис Сандз. Тори столько пережила за последнюю неделю. Я обязан позаботиться о ней.

— Конечно, дорогой, позаботься, — сказала она, одобрительно кивая. — Я тоже очень ее люблю.

— Мама! — воскликнула Тори. Она уже несколько лет не слышала столько слов от мамы. Марк умеет совершать чудеса!

Она таяла в его объятиях и плакала, плакала, пока не выплакала всех слез. А потом… Потом он поцеловал ее в мокрые щеки, и они все вместе пошли есть мороженое.

Пока они сидели в кафе, Марк многое успел объяснить Тори. Позже они отвезли маму обратно в лечебницу и поехали на квартиру Тори. Там они устроились на диване, и Марк рассказал ей все.

— Я нашел письмо отца, которое он написал мне незадолго до смерти, и все встало на свои места: он хотел дать мне знать о дневнике и чтобы никто больше — Мардж, к примеру, — не знал, где его найти.

— Значит, дневник был ключом, как я и думала.

— Ты была права. Твой отец оставил дневник на чердаке вашего дома, а мой отец его нашел. Он понимал, что невозможно дальше скрывать правду. Он совершил страшную несправедливость по отношению к твоему отцу и глубоко это переживал. Но тем не менее был не в силах заставить Мардж заплатить за то, что она сделала.