Прощай, молодость
Шрифт:
— Ты сумасшедший. — Она взглянула на карапуза. — Пошли, все ждут, мы едем в еще одно место.
Ей, по-видимому, не терпелось сесть в машину. Я дал малышу монетку в два франка.
— Pour acheter des sucettes, [29] — сказал я. Потом с серьезным видом пожал ему руку и последовал за Хестой к автомобилю.
Она вынула из сумочки зеркальце и размазывала пальцем красную помаду на губах.
— Мы сядем как раньше? — спросила она. Видно было, что она прекрасно проводит
29
Чтобы купить леденцы на палочке (франц.).
Остаток недели прошел довольно спокойно. В канун Нового года была вечеринка у друзей Хесты. Мне ужасно не хотелось идти — лучше бы мы пошли куда-нибудь вдвоем. Даже если бы мы пообедали в каком-нибудь многолюдном месте, к полуночи вернулись бы домой и были одни.
Это был наш первый Новый год. Мне казалось, что нужно встретить его как-то по-особенному.
Но Хеста рвалась на вечеринку. Это был костюмированный бал. Сначала мы должны были что-нибудь выпить у Ванды дома, а потом пойти куда-то танцевать. Хеста нарядилась апашем. Она надела черные брюки и малиновую рубашку, набелила все лицо, за исключением губ, и зачесала волосы за уши.
Она встала передо мной, подбоченясь.
— Ну как? — спросила она.
Теперь у нее появилась новая манера: порой она флиртовала со мной, как будто мы были незнакомцами. Это было довольно глупо. Но тем не менее выглядела она восхитительно.
— Если бы ты была мальчиком, меня посадили бы в тюрьму за аморальное поведение, — сказал я. — Ты будишь во мне противоестественные инстинкты. Иди сюда.
— Нет, — возразила она, — ты мне все смажешь, меня нельзя трогать.
— Дорогая, нам действительно нужно идти на эту вечеринку?
— Конечно, и поторопись, — ответила она.
Мне не хватило изобретательности: я просто купил бархатные брюки и надел старую рубашку Хесты, а на шею повязал платок. Бог его знает, кого я изображал. В любом случае, я выглядел законченным дураком. Мы поймали такси и отправились к Ванде. Все были в сборе, и там было еще несколько человек, которых я не знал. А Хеста, по-видимому, была знакома со всеми. Ее приятель Хулио опоздал, но когда он наконец появился, то устроил целое представление: он был в костюме тореадора и так красовался и переигрывал, что не было сил смотреть.
«Разве он не великолепен?!» — завопила Ванда.
Все они столпились вокруг него. Он смеялся и пожимал плечами, притворяясь, что ему безразличен произведенный эффект.
Я стоял в углу, беседуя с некрасивой девушкой, которая нелепо выглядела в восточном одеянии, с бренчавшими браслетами. Она спросила, не бывал ли я в Персии, и я ответил: «Нет, не бывал». В общем, было тоскливо, и мы оба обрадовались, когда кто-то крикнул: «Пошли!» После этого я за целый вечер не перемолвился ни единым словом с этой дурнушкой.
Когда
Хеста оказалась очень далеко от меня. Она мне махала и улыбалась, а я махал в ответ. Рядом со мной сидела Ванда. Она была одета венгерской крестьянкой. Выглядела она совсем неплохо. В конце концов, она была не такой уж дурой — даже спросила меня о моей книге. Казалось, она слушает с интересом. Она хотела узнать, о чем книга и какое у нее будет название. Она совсем не наскучила мне вопросами и к тому же была красива.
Вечеринка была в разгаре, и спиртного было очень много. Через некоторое время мы пошли танцевать. Ванда слишком уж прижималась, но это было не важно. Танцевала она хорошо, и у нее были приятные духи.
— Почему вы не бываете с нами чаще? — спросила она.
— О, не знаю, — ответил я. — Обычно я работаю.
— Вы слишком много работаете, — заметила она.
Оркестр заиграл мелодию, от которой у меня что-то перевернулось внутри. Ванда начала тихонько мурлыкать ее.
— Это мне нравится, — сказала она.
— Мне тоже.
Мы крепче прижались друг к другу.
— Сегодня в вас больше человеческого, — сказала Ванда. — Как правило, я вас боюсь.
Я засмеялся.
— О, вздор! — сказал я. Мне было весело.
А потом я увидел Хесту с Хулио. Она рассеянно улыбнулась мне. С какой это стати она с ним танцует? Интересно, ей это нравится? Наверное, тоскливо быть девушкой: нужно говорить «да», когда парень приглашает тебя на танец. То, что я увидел, как Хеста танцует с Хулио, отравило мне удовольствие от танца с Вандой.
Когда оркестр доиграл мелодию, мы двинулись обратно к столам. Я надеялся, что мы доберемся туда прежде, чем заиграют что-нибудь другое, иначе придется снова ее приглашать.
Я чуть ли не подталкивал Ванду, чтобы успеть.
— Хотите что-нибудь выпить? — спросил я.
Была уже почти полночь, когда у меня появился шанс потанцевать с Хестой. Вокруг нее все время был народ. Странно было видеть ее среди людей, зная, какова она наедине. Здесь у нее менялись манеры. Она смеялась, поднимала брови, иначе разговаривала. «И громче», — подумал я.
— Пойдем потанцуем, — сказал я.
Как только я ее обнял, то сразу же понял, что объятия Ванды ничего не значат. Оттого, что я так близко знал Хесту, с ней у меня все выходило идеально. Моя рука привычно обхватила ее талию, подбородок коснулся ее макушки.
— Дорогая, — сказал я и почему-то вздохнул.
— Кажется, ты очень хорошо ладишь с Вандой.
— Она неплоха.
— Во всяком случае, вы так мило болтали и смеялись. Я вас видела. А ты еще притворяешься, будто не любишь вечеринки. Над чем вы смеялись, когда мы оказались рядом во время танца?