Прощай, Наташка!
Шрифт:
– Да, – Наташка кивнула.
– Эх и дурында, – сказала Маша. – Вперлась все-таки. Слушай, знакомые девки рассказывали, что можно сделать самой. Давай я поеду на выходные в город домой и узнаю. Все выспрошу досконально. Ты че, не знала, что от этого дети могут быть?
– Я не думала просто. Влюбилась, – Наташка опустила глаза. – Не с кем посоветоваться было, поговорить. Пустила все на самотек…
– Так надо было думать!
– Что теперь делать?
– От ребенка избавиться, глупая. Ты че, рожать, что ли, собираешься? – спросила Маша.
–
Это не укладывалось у нее в голове.
Всю следующую неделю Наташка по совету подруг Маши то парила ноги в горчице, то парилась вся, то поднимала тяжести. Все было бесполезно.
– Похоже, намертво вгрызся в тебя, – сказала Маша.
– Похоже, – горестно сказала Наташка.
– Езжай к матери. Аборт тебе нужно делать, пока еще не поздно. Поговорить вам нужно. Даст совет. Мать все-таки…
Глава 8
Что же теперь делать? Не было сна и покоя Наташке. От страха и переживаний ее даже тошнить перестало. Наверное, врач все же ошиблась. Все же прошло! Да и что она там могла увидеть? Глупости. Не может такого быть. Нет, нет и нет! И Наташка так ничего и не сказала никому.
– Наташа, дотянешь ты, дотянешь, и будет поздно, – твердила ей Маша.
Прошел октябрь, почти заканчивался ноябрь. Как-то на выходных Наташка приехала домой. Ольга пообедала и сразу же ушла к подружкам. День близился к вечеру. Наташка бесцельно валялась в своей комнате, пытаясь читать. В голову ничего не лезло.
Мать жарила картошку. Наташка пошла в кухню. Еле дождалась. Аппетитный запах щекотал ноздри. Так вкусно мать жарила картошку, что от предвкушения у Наташки слюни потекли ручьем. Она скорее схватила вилку и начала хватать прямо со сковородки.
– Ты что-то ешь за троих, Наталья, – сказала мать, ставя банку с молоком на стол. – С твоей комплекцией недолго и разожраться. Ты ж молодая еще! Следить за собой надо. Замуж еще выходить.
Наташка ничего не могла с собой поделать. Ее в последнее время преследовал волчий аппетит.
– Ну не знаю, мам, есть охота.
Наташка продолжала орудовать вилкой. И соленые огурцы! М-м-м-м....
– Живете, поди, впроголодь в общаге своей, – сказала мать. – Мы ж денег вам даем с отцом. Неужели трудно поесть сготовить? Ты же повар теперь! Поди, по кинам бегаете, а на еде экономите!
– Дак мы готовим, мам. С Верой. Она каждые выходные домашний обед варит. Мы скидываемся. Кушаем.
– А среди недели что? Столовка? – с укором спросила Валентина.
– Ну, когда как. Заниматься же надо.
Наташка наелась и прилегла. Ее начало клонить ко сну. Внезапно в животе что-то шевельнулось. Она подскочила в страхе. Что это? Выскочила в коридор.
– Ты чего? – удивилась Валентина, посмотрев на дочь поверх очков и отложила вязанье.
– Мам, со мной что-то не то. Как будто кишки шевелятся, – произнесла белая от страха Наташка, схватившись за живот.
– Ну вот, говорила тебе, не объедайся, – проворчала Валентина. – Больно?
– Нет, страшно. Как будто в животе переворачивается что-то, – прошептала
«А вдруг это и вправду ребенок?» – пронеслось у нее в голове, но она отбросила эти мысли.
– Не болтай ерунды, – сказала мать. – Что там может шевелиться?
Валентина дала ей воды.
– Ну что?
– Все, нормально, просто я что-то испугалась…
Наташка повернулась, чтобы идти в комнату. Валентина внимательно посмотрела на дочь. Внезапно ей в голову пришла мысль. Нет! Наташка не могла. Она ж дитя совсем. Но она поправилась в талии. Это было видно даже в домашнем халате. Да и ела как волк голодный. И огурцы эти…
– Наташа, – с подозрением позвала мать. – Погоди-ка. А ты ничего мне сказать не хочешь? Ты не беременна часом?
Наташка обернулась, ее глаза заметались. Она не знала, что ответить матери.
– Что? Я? Да ты что!
– У тебя когда месячные были? – Валентина не прекращала допрос.
– Эм-м-м. Я не помню, мам. Какая разница!
– Большая! Ну-ка, говори! – прикрикнула мать. Господи, да неужели ж и правда? Отпустила в город на свою голову, а она, глупая, там, поди, связалась с кем-то. Она ж дурочка еще! Как дитя! Валентина и не думала, что она так быстро. Сама виновата. Не подготовила дочь к взрослой жизни. Все стеснялась поговорить с ней об этом.
– Да или нет, я спрашиваю?! – Валентина стала терять терпение. Наташка опустила голову.
– Да, кажется, – едва слышно прошептала она. Ее жег стыд. Валентина схватила что попалось под руку – какую-то тряпку из белья, которое сушилось после стирки, и начала охаживать Наташку, не разбирая, куда попадет!
– Охламонка такая! Всю семью опозорила, негодяйка! И молчала! Ах ты!!!
– Мама, не надо! – отбивалась и плакала Наташка.
На их крики прибежал отец.
– Валечка, Наташа, что случилось? Валя, перестань, ты что?
– Посмотри на свою доченьку! Посмотри! В подоле принесла нам, паскуда!! Нагуляла! Да как же ты ТАКОЕ себе позволила, дрянь такая? Дрянь!
– Валентина загнала ее в угол и хлестала мокрой тряпкой, забыв обо всем. От гнева разум затуманился. Виктор отобрал у жены тряпку, заслонил собой дочь, которая давилась слезами.
– Кто это тебе сделал? Говори! Пусть женится эта скотина! На девчонку молодую залезть! Это надо такое! Или силовали тебя? – продолжала допрос Валентина.
– Нет, – сквозь слезы прошептала Наташка. – Не силовали.
– Сама, значит, дала! Проститутка! – снова закричала Валентина.
– Валечка, успокойся! Не надо кричать, – отец тоже был в шоке, но не воспринимал новость как что-то ужасное.
Скрипнула дверь.
– Ерилкины, – раздался голос бабушки. – Вы чего тут раскричались? На дворе слышно! Драсьте!
В дом вошла бабушка, мать Виктора Мария Михайловна.
– Здравствуйте, мама, – переведя дух, сказала Валентина. Виктор помог матери снять пальто. Бабушка уселась за стол в зале.
–Ну, чего случилось? Наташа, что с тобой? – она увидела внучку, которая вжалась в угол.