Прощайте, скалистые горы!
Шрифт:
Генерал и адъютант пили вместе. Зимбель старался быстрее проглотить разбавленный спирт. Пил большими глотками. Потом долго вдыхал носом свежий воздух и, отворачиваясь в сторону, выдыхал ртом. Кайфер, развалившись в кресле, тянул чистый спирт, бросал в рот клюкву, без конца курил. Мрачный, насупившийся, смотрел на затемнённое окно. Он быстро пьянел. Голова его наклонилась, губы отвисли. Он продолжал о чём-то думать, иногда высказывая вслух обрывки обуявших его мрачных мыслей. Видение кладбища с берёзовыми крестами не покидало его. Зимбель делал вид, что слушает генерала, но
Кайфер допил остаток спирта в стакане, хотел подняться, но тяжело опустился в кресло и, вытянув длинные худые ноги, попросил адъютанта раздеть его.
Зимбель проснулся от выстрела около дома. Подскочил на койке, прежде чем открыл глаза. Болела голова, во рту пересохло. «Перепил, видно», — подумал он, снова укладываясь спать.
Опять выстрел. Донёсся женский плач. Адъютант вскочил, заметался по комнате. Выбежав в прихожую, хотел вернуться, но ударился лицом о ребро полуоткрытой двери и со стоном повалился на пол.
Кайфера охватил ужас, когда он вышел в прихожую. Свет из его комнаты, как луч прожектора, падал на недвижное тело адъютанта с окровавленным лицом. Хмель из головы как выдуло. Генерал похолодел, выставив перед собою дрожащую руку с парабеллумом.
В дверь сильно постучали. Кайфер затрясся, озираясь по сторонам. Он кинулся в освещённую комнату, захлопнул за собой дверь, дважды щёлкнул замком. Никто не преследовал его. «Но кто убил Зимбеля?» Генерал торопливо выключил свет.
В дверь продолжали стучать. Снова заплакала женщина. Слышалась ругань часового.
«Что это такое? Не русские ли?» — думал Кайфер. Он снял телефонную трубку.
— Дайте… где этот… — Кайфер забыл, кого хотел вызвать по телефону.
— Слушаю, господин генерал! — донёсся из трубки бодрый голос, успокаивающе подействовавший на Кайфера.
— Дежурного по дивизии, — ответил он и прокашлялся. — Что там у вас?! — громко спросил дежурного, когда тот ответил.
— Где, господин генерал?
— Здесь! У меня в прихожей убит адъютант… Вышлите роту к моему дому. — Кайфер бросил телефонную трубку.
В прихожей кто-то зашаркал ногами.
«Сейчас до меня доберутся», — подумал Кайфер, забиваясь в дальний угол спальни.
Зимбель очнулся. Тяжело дыша, опираясь, обеими руками о стенку, он добрался до двери. Запрокинув назад голову, старался остановить кровь, всё ещё бежавшую из носа по подбородку. Нащупав ручку, он открыл дверь. Струя холодного воздуха освежила его. Перед ним стояла Эмма. Полураздетая, она жалась от холода.
— Об-бер лейтенант, вы ранены? Что с генералом? — с дрожью в голосе спросила Эмма и взяла Зимбеля за плечи. Но руки её скользнули вниз. Она медленно опустилась у ног Зимбеля.
— Что здесь происходит? — выдавил адъютант.
— Я не пускал её, как было приказано, господин обер-лейтенант, — доложил часовой и добавил: — Она, как сумасшедшая, под пулю лезет. Я не пускал!…
Зимбель окончательно пришёл в себя. Он только сейчас увидел, что стоит босой, в нижнем белье.
—
— А генерал? Меня приказано не впускать, — со слезами проговорила Эмма.
— Да, я забыл…
Из затруднительного положения их вывел сам Кайфер. Он узнал говоривших, вышел в прихожую.
— Эмма! Пройдите в комнату, — без злобы сказал он, отстраняя рукой Зимбеля. — Идите же, я не сержусь на вас.
Эмма в эту ночь почувствовала себя заброшенной, никому не нужной. Не хватало сил наложить на себя руки. Её не впускали в дома, одиноко стоящие в гарнизоне Чаравара. «Так приказано генералом», — слышала она всюду ответ. И вот сам Кайфер стоял перед ней и не сердился… Эмма робко переступила порог и прошмыгнула в комнату генерала.
К дому цепью подходили солдаты.
— Так и утащат русские, пока эти молодчики выручат. Часовой! Остановите и верните их назад, — приказал генерал.
Он за руку втащил в прихожую Зимбеля и захлопнул наружную дверь.
— Что с вами? Кто разукрасил вас?
— Не помню, кажется, о дверь.
— А я думал… — Кайфер усмехнулся. — Отдыхайте. Эмма будет у меня. Зачем себе отказывать перед смертью в том, чего не увидишь на том свете…
Генерал ушёл к себе. Шатаясь, Зимбель прошёл в другую комнату. Сбросив на пол подушку, лёг на койку, задрал подбородок. Он начал вспоминать всё, что произошло со вчерашнего вечера. «Почему так напился? Ведь этого давно не было. Почему Кайфер сказал: перед смертью… на том свете?… Пожалуй, он прав». Больше всего обер-лейтенант страшился смерти. Он вскочил с койки и заходил из угла в угол. «Неужели конец, неужели не будет спасения?» — спрашивал он себя и не находил ответа.
Из соседней комнаты донёсся короткий смех Эммы и звон рюмок. Зимбель повернулся к двери. Душила злоба, хотелось кричать, рвать, ломать всё, что попадается под руку, и бежать. Впервые он ощутил страшное отвращение к генералу и горькую жалость к самому себе. Всхлипывая, он повалился на койку, но плакал без слёз. И даже не плакал, а жалобно скулил, чувствуя тошноту и слабость во всём теле.
ГЛАВА 14
Около мыса Крестовый, находящегося напротив порта Лиинахамари, стоял большой транспорт и рядом — быстроходная моторная шхуна. Они находились в распоряжении финансиста и крупного ростовщика Уайта, американца по происхождению, прибывшего в Финляндию и оккупированную Норвегию.
Уайт спал, когда в дверь его каюты нетерпеливо постучали. Он открыл глаза, но не подымался. «Не во сне ли?» — подумал Уайт, смотря на чёрную металлическую дверь, покрытую застывшими пузырьками краски. В полумраке каюты на белой подушке выделялось его смуглое, овальное лицо, с большим горбатым носом. Густые каштановые волосы перепутались, закрывая небольшой плоский лоб. Уайт закрыл глаза, широко зевнул, оскалив редкие белые зубы. Стук повторился.
— Сделайте одолжение — войдите, — недовольно пробурчал Уайт и… увидел перед собой Ланге. — Что за кошмарный сон! Ущипните меня, Ланге, — сказал вскочивший с постели Уайт.