Прощаю и люблю
Шрифт:
Шерон встрепенулась. До нее доходили слухи, только слухи, что с фирмой Седрика не все чисто. Поговаривали, что он быстро добился успеха в бизнесе не благодаря исключительным деловым качествам, а потому, что при помощи угроз, насилия, а порой и диверсий, устранил конкурентов. До сих пор никому не удавалось ничего доказать, но это не мешало распространению слухов.
— Вы звонили в полицию?
— Да, но полицейские сказали, что реально мало что могут сделать. Пока я сам предпринял кое-какие меры: вызвал второго охранника и распорядился, чтобы завтра же установили новые надежные
Шерон покачала головой, соглашаясь. Ей все еще было не по себе от мысли, что Герри могли ранить, а то и убить.
— Я должен извиниться, мне, наверное, не следовало вваливаться к вам в такой час, но уж больно хотелось обсудить с кем-нибудь это происшествие, а поскольку именно вы предупреждали меня насчет Уэбстера…
— Пойдемте в кухню, — предложила Шерон.
От волнения она немного дрожала и решила, что им обоим не помешает выпить. Ее вдруг поразила мысль: нет ли и ее вины в том, что Седрик попытался расправиться с Герри? Может, дело тут не только в расторгнутом контракте? Шерон повернулась к Герри. Но вопрос так и остался невыясненным: в кухне при ярком свете лампы она сразу увидела у него на лице порез и капли крови и слова замерли у нее на языке.
Шерон инстинктивно протянула руку, чтобы прикоснуться к ране. Ее большие глаза стали еще больше, в них сквозила тревога и боль.
— Вы ранены. — Голос ее дрожал.
— Пустяки, всего лишь царапина.
Как ни странно, Герри говорил напряженно, медленно и немного невнятно. Может быть, ему плохо? — мелькнула у Шерон мысль.
Она не заметила, как это произошло, но вдруг оказалась совсем рядом с Герри, так близко, что почувствовала тепло его тела и услышала учащенные удары сердца.
— Шерон.
Он прошептал ее имя, растягивая слоги, и одновременно обнял ее, привлекая к себе. Шерон охватило странное и удивительно приятное чувство: казалось, она наконец обрела дом, долгожданный мир и покой, надежное убежище, которое искала всю жизнь.
— Он мог вас убить.
Слова давались ей с трудом. Шерон знала, что дрожит всем телом, что голос и глаза выдают ее, но ничего не могла поделать с переполнявшими ее чувствами. Да, честно говоря, в этот момент и не очень старалась.
— Нет, не мог, — мягко, но уверенно возразил Герри. Он взял ее руку, касавшуюся его щеки, поднес к губам и нежно поцеловал ладонь, заставляя Шерон задрожать еще сильнее. — Шерон…
Герри бережно взял ее лицо в ладони, лаская большими пальцами нежную кожу щек. Глаза Герри впились в ее глаза, и на Шерон полыхнуло таким огнем, что у девушки не осталось никаких сомнений в том, что он чувствовал. Тревоги, гнев, эмоциональное напряжение — все было сметено физическим желанием. Герри ее хочет.
Герри склонился к ней, Шерон закрыла глаза и инстинктивно подалась к нему. У нее закружилась голова. А в следующее мгновение они слились в поцелуе. Губы Шерон призывно приоткрылись, язык Герри скользнул во влажное тепло ее рта, и Шерон содрогнулась под наплывом захлестнувших ее ощущений.
Объятие Герри стало
Из груди Герри вырвался удовлетворенный стон. Перенеся тяжесть тела с одной ноги на другую, он так прижал Шерон к себе, что она явственно ощутила признаки его возбуждения. Но, вместо того чтобы отпрянуть, она еще теснее придвинулась к нему, прогнула спину и бесстыдно качнула бедрами. Какой-то слабый внутренний голосок предостерегал, что она играет с огнем, ведет себя безрассудно и так распутно, как не вела никогда в жизни, но Шерон не прислушивалась.
Руки Герри отнюдь не робко скользнули вниз, и, обхватив ягодицы Шерон, он прижал ее к себе в страстном, интимном объятии. Это немного притупило снедающую ее боль, но лишь чуть-чуть, Шерон жаждала большего, гораздо большего.
Пока она пыталась понять, откуда взялась эта боль, это неуправляемое желание, Герри стал целовать ее нежную шею, шепча что-то. Слов Шерон не разбирала, но от каждого прикосновения его горячих губ под кожей словно взрывалась маленькая ракета, осыпая ее фейерверком искр.
Шерон все еще льнула к Герри, но теперь ее руки каким-то образом оказались под его пиджаком и распластались по груди поверх рубашки.
Герри пробормотал еще что-то, а потом вдруг отстранил Шерон от себя. Ее смятенный разум еще не успел смириться с щемящим чувством потери, когда Герри рывком расстегнул на себе рубашку, раздвинул ткань, взял руки Шерон в свои и снова положил их себе на грудь, теперь уже не прикрытую тканью. Закрыв глаза и глубоко вздохнув, он выпустил ее запястья и снова прижал Шерон к себе.
— Дотрагивайся до меня, Шерон. Ты не представляешь, как я хочу ощущать твои руки на своем теле, твой рот…
Шерон, сотрясла дрожь. Она не смогла бы ответить, что вызвало новый, еще более мощный всплеск желания, — контакт с обнаженной кожей Герри или его страстная просьба. Целуя ее снова, Герри застонал, когда Шерон провела руками по его груди, расчесывая пальцами упругие волоски.
— Господи Боже, Шерон!..
Его руки нырнули под блузу, скользнули вверх по ребрам, нашли переднюю застежку бюстгальтера, выпустили на свободу ее грудь и накрыли ладонями нежные холмики. Потом его пальцы легонько потерли соски, и Шерон застонала в голос, бессильная и беспомощная под натиском захлестнувшего ее желания.
Она не осознавала, что говорит, но, видимо, все-таки что-то сказала, потому что услышала хриплый голос Герри:
— Да, да…
А в следующее мгновение он припал к ее соску, и все вокруг перестало существовать. Шерон содрогнулась от наслаждения — настолько острого, что она не понимала, как вообще можно его вынести. Она словно со стороны услышала свой голос, выкрикивающий его имя, — услышала и не узнала, голос был хриплым, надтреснутым. В ответ Герри слегка прикусил зубами сосок. Шерон конвульсивно вздрогнула и проглотила рвущийся наружу стон.