Прощаю и люблю
Шрифт:
Шерон снова облизнула губы. Она перехватила взгляд Герри, и щеки ее запылали. Глаза Герри были прикованы к ее лицу, точнее к губам. Шерон не понимала, что с ней творится, но почувствовала, как губы словно становятся полнее и мягче. Она попыталась плотнее сжать их, однако с ужасом поняла, что губы сами собой складываются для поцелуя. Тогда она отчаянно попыталась думать о чем-нибудь другом, но мысли устремились в еще более опасное русло. Подумалось вдруг, каково было бы коснуться кожи Герри руками, губами…
Шерон закрыла глаза, но это было ошибкой. С закрытыми глазами она стала еще уязвимее для эротических образов, порождаемых ее распутным воображением.
— Что
Дыхание Герри, согревающее ей ухо, подействовало на ее самообладание столь же сокрушительно, как если бы он обнял ее и поцеловал.
— Или ваши грешные сны тревожат вас так же сильно, как меня — мои? Они отравляют ваши дневные часы? Разрываетесь вы между дневным стремлением рассудка подавить мысли и желания, рожденные снами, и ночным желанием позволить себе во сне то, что никогда не позволите в реальности? Вот вы говорили о двух типах женщин, но это ваши слова, не мои. Наверное, вы сама верите, что по какой-то причине не можете допустить…
— Нет, неправда! Это вы сказали, что не можете…
— Но не потому, что отнес вас к какой-то надуманной категории. Просто мне кажется, что вы имеете полное право почувствовать себя оскорбленной и рассердиться на меня за то, что во сне я представлял вас в таких интимных сценах, которые происходят между мужчиной и женщиной только при взаимном желании и уважении.
Уважение… Шерон мысленно повторила это слово. Странный выбор, учитывая тему, которую они обсуждали…
Она почувствовала, как у нее краснеет не только лицо, но и все тело. Неверно истолковав ее реакцию, Герри резко сказал:
— Вот видите? Вас смущает даже разговор на эту тему, можете теперь представить, как я себя чувствую. И не только из-за того, каким способом мы во сне занимались любовью. Как, по-вашему, я должен себя чувствовать, глядя на вас и вспоминая свои сны? И я ни черта не могу с этим поделать, разве что проклинать самого себя за недостаток самообладания.
— Со мной происходит то же самое! — выпалила Шерон.
Она испытывала одновременно и стыд, и облегчение: стыд за то, в чем призналась, и облегчение оттого, что она не одна такая. По крайней мере, Герри может понять ее чувства и страдания.
— Вы знаете, почему это происходит, не так ли? — мрачно спросил он.
Шерон затаила дыхание. Неужели он собирается обвинить ее? Неужели скажет, что, влюбившись в него, она каким-то образом посылает его телу сигналы, которые транслируются в терзающие обоих сновидения?
Не дожидаясь ее ответа, Герри продолжил еще мрачнее:
— Я знаю, вам это не понравится и вы точно не захотите со мной согласиться, но все-таки скажу. По-моему, причина снов, от которых мы оба страдаем, коренится в том, что вопреки всем доводам в пользу обратного нас очень сильно влечет друг к другу, по крайней мере, физически.
Шерон внутренне съежилась. Он говорит о желании, но ни слова — о любви. Но одновременно она испытала облегчение: Герри не раскрыл ее тайну. Он сказал «влечет друг к другу, по крайней мере, физически».
— Вам нечего ответить? — Голос Герри звучал резко, больно задевая какие-то чувствительные струны в ее душе.
— А что я должна отвечать? «Да, вы правы, давайте быстренько прыгнем в постель и займемся сексом. Может, реальность окажется настолько далекой от наших снов, что мигом отрезвит нас и излечит навсегда»?
Повисло долгое молчание. Шерон уставилась в пространство, злясь и на Герри, и на себя. Она понимала, что погорячилась и продолжает вести себя как ребенок, но ничего не могла с этим поделать. Она боялась — боялась этого беспомощного томления, жившего в ней, боялась, что, как только
— Реальность может разочаровать — этого вы боитесь? Что она будет далека от снов и мы оба пожалеем, что не оставили все как есть? Этому вас учит предыдущий опыт близких отношений с мужчиной? Я угадал, Шерон?
В его негромком голосе послышалась такая грусть, что у Шерон защипало глаза от слез.
— Мой предыдущий опыт секса, — она намеренно сделала ударение на слове «секс», не желая пользоваться смягченным вариантом, который употребил Герри, — ограничивается унизительным и не слишком приятным получасовым пребыванием в постели с юношей, который лишил меня невинности. Мне было двадцать лет, ему — двадцать один, я познакомилась с ним в отпуске. К тому времени мне уже надоело гадать, что такое секс, мне хотелось узнать это на собственном опыте. Однако я понимала, что в нашем городе не могу выяснить это с кем-то из своих знакомых, если, конечно, не собираюсь повторить путь моих приятельниц — постоянный друг, помолвка, свадьба, дети. Этого я не хотела, но, как быстро показал мой собственный опыт — кстати, довольно болезненный, в чем я, вероятно, сама виновата, — случайные связи вроде той, на которую я поощряла Ника, тоже не для меня.
— Вы его любили?
Резкий вопрос прозвучал почти как обвинение. Шерон поморщилась, но выдержала взгляд Герри. Она покачала головой.
— А вы любили первую девочку, с которой занимались сексом? Вы ее хотя бы помните?
— Помню, — сухо ответил Герри. — Мне было семнадцать, ей — двадцать один. Позже я узнал, что она заключила пари, что сумеет меня соблазнить. Я ответил на ваш вопрос? С тех пор я стал крайне разборчив в связях. И если я положа руку на сердце не могу утверждать, что любил всех тех женщин, с которыми спал, то, по крайней мере, могу сказать, что поначалу каждый раз искренне верил, что смогу полюбить и они ответят мне тем же. Подозреваю, я воспринимал все слишком серьезно. Я не сразу понял, что современные женщины очень дорожат своей независимостью. Они не разделяют точку зрения предыдущих поколений, будто для полного счастья женщине нужны любовь, семья и дети. Как я уже говорил, я был чересчур серьезным и очень, очень незрелым. Теперь-то я понимаю потребность женщин в независимости, я научился уважать их стремление к профессиональной реализации, осознаю, что они имеют полное право сами решать собственную судьбу. Я также понимаю, что женщина вполне может сочетать карьеру и материнство — конечно, при условии, что оба партнера готовы разделить ответственность и все тяготы семейной жизни.
— Вы считаете детей обузой? — спросила Шерон.
Герри довольно долго смотрел на нее. Потом ответил уверенно:
— Нет, не считаю. Но я никогда не допущу, чтобы женщина забеременела от меня по неосторожности или случайно. Если только…
Он умолк, не договорив, и посмотрел на Шерон с таким, непередаваемым выражением, с таким жаром во взгляде, что ей пришлось привлечь на помощь всю выдержку, чтобы обуздать реакцию своего тела. Она инстинктивно прикусила нижнюю губу.
— Ради Бога, не делайте этого!