Проша (Непутевая семейка - 1)
Шрифт:
"Но это ведь и от тебя немножко зависит! Совсем немножко... чуть-чуть!"
Она узнала знакомый внутренний голос - окрепшая и повзрослевшая душа, похоже, отныне не желала оставаться безгласной. И это Сеню ужасно радовало. Она теперь просто не представляла, как можно жить без этого голоса, который никогда не слукавит и не солжет... Что бы он ни сказал, это только поможет не затеряться в лабиринте взрослого мира, найти свой путь среди череды наваждений...
Сенина радость просто не умещалась в груди - ей хотелось поделиться ею со всеми: с дедом и братом, солнышком,
– Костя... а можно я прокачусь на твоем велосипеде?
– Что за вопрос, сеструха? Вперед! Справишься? Или помочь?
Ну, это было уж слишком! Такой заботы со стороны брата она даже представить себе не могла! Как же все изменилось! И как, оказывается, хорошо, когда семья дружная!
Через минуту она уже накручивала педали, мчась навстречу солнцу и ветру, навстречу этому поистине благодатному дню, который шептал ей: все переменчиво! То, что тебя сегодня печалит, завтра пройдет без следа... Только не позволяй тоске укрепиться в сердце, не превращай его в гнездо для обид... И не сворачивай с дорожки, по которой ты мчишься, - с той дорожки, которую подарил сегодняшний день, - она поведет к любви...
Объехав поселок, Сеня вернулась домой. Бессонная ночь и все пережитое, наконец, дали о себе знать - ей вдруг смертельно спать захотелось!
Едва добредя до постели, она свалилась прямо в одежде, сил хватило только на то, чтобы скинуть туфли, и проспала весь день крепко, без сновидений... Перед тем, как проснуться, ей послышался во сне мамин голос: "Ксанушка, милая... Я люблю тебя!"
– Я тоже люблю тебя, мамочка! Очень-очень...
– пробормотала Сеня... и проснулась. Был уже поздний вечер. Возле её постели сидел домовой.
Глава 18
ИСКУПЛЕНИЕ
– Все, все, все, развоплощаюсь!
– замахал лапами Проша и тотчас исполнил сказанное - исчез!
– Прош, ну зачем ты? Оставайся как был. Сюда же никто не войдет...
– Войдет - не войдет... не мое это дело! Мое - слово данное исполнять. А я слово дал тем, кто меня сюда, к людям направил... Больше не буду видимым, ну, разве что, в исключительных случаях! И только с тобой! Раз уж ты - моя, мне доверенная. Постараюсь быть хорошей подмогой твоему ангелу хранителю.
– Проша!
– вся просияла Сеня, вдруг догадавшись, что Прошина мечта наконец исполнилась.
– Тебе позволили... больше не слыть нечистым?
– Не "не слыть", а "не быть"! Вот ведь как...
– и Сене почудилось, что он от радости прослезился.
– Прошенька, как я за тебя рада!
– подскочила она на кровати и запрыгала на упругих пружинах.
– Эй, эй, ты не того... не балуй! Кровати-то не для того сделаны, чтоб на них белкой скакать!
– Ну, ты и зануда, - смеясь от радости за него, покачала головой Сеня.
– Таким уж уродился. Таким и помру!
– Ну, вот еще! Помирать он собрался! Жизнь-то ведь только начинается!
– Это точно - начинается. Но это не значит, что можно баклуши бить и о вечном не помнить. А мне
– Ну и хорошо, Прошенька, вот и помни и мне расскажи. Ты ведь мне будешь рассказывать... как тогда, а? Как в твоем подземном прибежище? Помнишь, сколько ты мне всего рассказал? Кажется, я до этого и не жила!
– Жила, да ещё как - на полную катушку! Ты вопросами себя теребила всякими. Вот и дотеребилась - меня к тебе выслали, чтоб кое-что тебе прояснил. Только я-то что - это ведь всякий может - до жизни живой докопаться. Только надо все время рыть её - жизнь. И тогда она тебе все свои тайны раскроет!
– Так уж и все!
– Ну, не все, конечно... Только те, которые человеку раскрыть дозволено. А ему вовсе не все следует знать - от многого он отгорожен как бы стеною невидимой...
– Например?
– Ох, до чего приставучая! Имей в виду - разговоры эти для нас с тобой будут не правилом, а скорей исключением - когда какой-никакой вопросик уж больно тебя допечет... А пример тебе... вот пожалуйста! Как орехи хрустели видела? Ну, прошлой ночью, в жилище моем? Помнишь?
– Как будто такое можно забыть...
– помрачнев, ответила Сеня.
– Ну вот. Сама понимаешь, кто там в комнате был, и под чьими шагами эти орехи давились... Пояснять не надо, надеюсь? Дело-то к ночи идет...
– Нет, не надо, не надо!
– вся сжавшись, пискнула Сеня.
– Так вот, Господь и не попускает, чтоб человек ВИДЕЛ духов нечистых. Так их вид страшен, что от одного этого можно сойти с ума... Ограждает Он человека. Сказано ведь: познание умножает скорбь. Так что, отпущено вам человекам - знать о мире ровно столько, сколько положено. И не лезть за черту запрета - иначе, кроме бед, ничего не выйдетт из этого... А нам беды нужны?
– Не нужны, - враз посерьезнев, сказала Сеня.
– Прош, так это был... Сам? Я правильно догадалась?
– Правильней некуда. Сам!
– А как же теперь?
– Что теперь?
– Ты с ним опять будешь... биться?
– Биться буду, без этого нам нельзя. Ни человеку, ни духу без битвы никак невозможно! Только теперь жизнь покажет, какой-такой недруг у меня нарисуется. Откуда явится и какой из себя будет...
– А Сам? Он, что, от тебя отступился?
– с надеждой спросила Сеня.
– Сам-то... А нет его, Самого! Совсем нет! Развеялся! Ты его победила, девочка, бесстрашьем своим и верой.
– Я?
– не веря ушам своим, Сеня так и застыла на месте.
– Ты. Ты знала, что недруг мой рядом, по пятам за нами идет, и не испугалась. Знала, что крест для нечистой силы - самое страшное оружие. И не побоялась оружие это в битве со злом применить. Сам давно тут по округе рыскал, крест искал. Очень он боялся его и хотел уничтожить, потому как перед смертью Варварушка предсказала, что много нечисти через её крестик нательный в прах развеется! Видишь, сбылось её предсказание... Крестик наш - тот самый, Варварушкин. Она, как постриглась, его не снимала, свято верила в силу креста, и вера её недруга нашего победила. Вот и ты верила, что Бог не оставит. Так и случилось - не оставил Он нас!