Прошедшая сквозь небеса
Шрифт:
«Я лечу…»
«Тебе нельзя летать» — ввинчивается в мозг холодный чужой голос, отдающий металлом.
«Я лечу!»
«Ты не можешь летать!» — Око смотрит свирепо, в глубине его набухают огненные прожилки — явный признак назревающего гнева.
«Я уже лечу!»
«Тебе незачем летать! Тебе некуда лететь! Нет ничего, кроме Яйца Мироздания!»
«Я всё равно улечу!»
«Ты рождён здесь и здесь умрёшь, червь!»
Наскучив увещевать ничтожного смертного, Око Бога вспыхивает яростью, выбрасывая пламенеющую петлю протуберанца, и она тянется, тянется, чтобы спалить заживо. От гнева Ока можно легко укрыться там, внизу… но земная твердь далеко, и нет спасения.
Он с размаху хлопнул себя по лицу пятернёй и сел, таращась спросонья. Сон рассыпался на куски, сгинул, оставив после себя лишь медленно тающие в поле зрения цветные пятна — зелёные, красные, жёлтые, коричневые… Ну надо же, опять этот сон. Какой сон…
Джанго глянул на ладонь, где ещё корчилась в предсмертных муках расплющенная бабочка-кровососка. Пощупал место укуса — резкая боль уже сменилась онемением. Надо же, пробралась… опять в сетке где-нибудь прореха. Вообще-то для взрослого рахана укус одной кровососки не опасен, деревенские лекари используют этих тварей в качестве местного обезболивающего… и даже ребёнок легко выдержит пару десятков укусов — эти твари в одиночку могут парализовать лишь мелких грызунов… Но всё равно очень неприятно. Ладно, пожалуй, пора вставать. Как-никак он жрец, и у него масса дел в Храме.
Он протянул руку к большому бронзовому гонгу, висевшему у изголовья постели на проволоке, тянущейся к потолку, и резко ударил костяшками пальцев по гладко отполированному металлу. Гонг отозвался басовитым гулом.
— С пробуждением, о мой господин! — пожилой слуга, возникший на пороге, отвесил учтивый поклон. — Был ли спокоен и сладок твой сон?
— Сладок… гм… — жрец продемонстрировал слуге раздавленную бабочку. — Опять где-то дыра. Проверь все сетки, Хокум.
— Да, мой господин! — вновь поклонился старый слуга.
— Привет, Динуля! Как идёт процесс?
В люке посадочной капсулы торчала жизнерадостная физиономия древнерусского-былинного, могучего и голубоглазого добра молодца, обрамлённая пшеничного цвета кудрями. Бортинженер Станислав Жерарович Курбанов собственной персоной, просьба любить и жаловать.
— Привет, Стасик, — улыбнулась Дина, откидывая со лба непослушную прядку волос. — Выполняю регламент, согласно повелению капитана.
— Регламент, это дело святое. Да-да, я уже прослышал о грубом и беспардонном насилии, учинённом над безответной девушкой нашим капитаном. Однако, как ни крути, а прыжок мы прошли нормально. Так что есть повод отметить. Явка в каюте у дядюшки Джо.
— Мне ещё полчаса минимум тут ковыряться.
— А не принципиально. Не спеши, как закончишь…
— Кэп не пристрелит нас из бластера?
— Положим, не такой уж он зверь, наш Влад Иосич. Волна эйфории сбита, народ сосредоточенно работает — зачем лишний террор? Сам подтянется на огонёк.
— Замётано, — вновь улыбнулась девушка.
— Ну и ладушки. Ждём!
Голова в люке исчезла, и Дина, вздохнув, вернулась к осмотру внутренностей капсулы. Вообще-то посадочные капсулы на звездолёте, пожалуй, самые примитивные из автономных устройств, если не считать ведра (что и объясняет тот факт, отчего проведение регламентных работ по данным аппаратам поручено неопытной стажёрке — у более опытных членов экипажа хватает более серьёзных забот). Они и выглядят похоже, кстати — усечённый конус и никаких наружных деталей. Это потому, что капсула должна иметь возможность садиться даже с неработающим двигателем, за счёт аэродинамического торможения, подобно спускаемым аппаратам древних космических кораблей — тех, что только-только к Луне летали…
Дина вновь взглянула на маленький экран монитора, где отображался список регламентных работ по расконсервации посадочной капсулы после гиперперехода. Так, система обогрева… связь… это сделано, ага… проверка герметичности и системы регенерации воздуха… а там, у дяди Жоры, уже, наверно, на стол водрузили бутылку шампанского… и свеча в стакане… нет, вот за горящую свечку капитан точно пристрелит из бластера…
Люк над головой закрылся бесшумно, только тихонько щёлкнули электрозамки. Зашипел нагнетаемый в тесную посудину воздух — проверка на герметичность. Ага, всё в порядке. Следующий пункт…
Дину швырнуло боком, ударило о крайний ложемент, и если бы не мягкая губчатая обивка, она, вне сомнения, здорово разбила бы лицо. Мозг ещё пребывал в полном недоумении, но тело, вспомнив уроки бесчисленных земных тренировок, уже само принимало нужную позу. Защёлкнув замок привязного ремня, девушка ткнула пальцем в красную аварийную кнопку.
— Эй, что случилось! Рубка, ответьте!
Ни звука в динамике, если не считать шорохов электромагнитных помех. По спине пополз мерзкий холодок.
— Владислав Иосифович! Дядя Жора! Стасик! Эля, Эльвира!
Нет ответа. Помедлив и уже страшась того, что она сейчас может увидеть, Дина включила камеры внешнего обзора.
Звезда на маленьком экранчике монитора посадочной капсулы выглядела вовсе не так величественно и грозно, как на обзорном экране рубки управления. И уже вовсе игрушечным, ненастоящим смотрелся на её фоне медленно удаляющийся корабль, неторопливо кувыркавшийся вокруг своей оси вращения. От него то и дело отваливались какие-то детали, широким веером разлетаясь в пустоте. В корпусе игрушечного кораблика зияла обширная сквозная дыра, как и положено в компьютерной стрелялке…
Заорать от ужаса у Дины отчего-то не получилось. Вместо отчаянного крика из горла выходило какое-то невнятное не то шипение, не то бульканье.
— Владислав Иосифович… Дядя Жора…Стасик… Эля…
— Ты спишь сверх всякой меры. Клепсидра почти пустая!
— Ладно, не ворчи, Канкок. Почти, но не пустая же! Как прошло дежурство, что новенького?
Канкок, сопя и почёсываясь, уже нетерпеливо расписывался на свитке.
— Чего тут может быть новенького? Вот картинка, смотри…
Джанго разглядывал рисунок, исполненный в три цвета, то и дело бросая взгляды на мраморную плиту, где пламенел громадный, шесть локтей в поперечнике, глаз — изображение Ока, образованное встроенной в стену обсерватории стеклянной линзой. Да, рисовать этот Канкок наловчился мастерски. Око совсем как настоящее, каждая огненная прожилка на своём месте… Если бы ещё не скверный характер…
— Поглядел? — жрец-наблюдатель принялся сворачивать свиток. — Ещё есть вопросы?
— Ладно, топай уже!