Прошедшее время несовершенного вида… и не только
Шрифт:
В Книге отзывов появились противоречивые записи зрителей: от восторгов («Спасибо художнику – я могу теперь идти по жизни с гордо поднятой головой». Шапиро) до откровенных угроз («Г-н Брускин, снимите свои работы и скорее уезжайте к себе домой, пока вас не арестовали». Литовка).
Спустя неделю зав. идеологическим отделом ЦК компартии Литвы тов. Шепетис посетил выставку и, возмутившись увиденным, распорядился ее закрыть. Одновременно он направил в МК партии «телегу».
Горком, пожурив правление
Руководство Союза художников вызвало меня на товарищеский суд, потребовав, по наводке литовского идеолога, представить улики – картину «В красном пространстве» и Книгу отзывов.
Перекроив предварительно Книгу отзывов и вырвав страницы с угрозами и обвинениями, а также вписав «хорошие» отклики, я явился на судилище. Началось представление, достойное пера Ионеско.
Человечество в опасности
Начальство не было уверено, что именно мне следует инкриминировать – сионизм или антисоветизм.
Решили вменить и то, и другое.
Все члены суда были художниками-бюрократами. Они потребовали объяснить содержание картины и ее красный фон.
В ответ я промямлил что-то по части общечеловеческого.
Тогда один партийный босс заметил, что это – чуждая советским людям идеология экзистенциализма, провозглашенная политически неграмотным французским философом Жан-Поль Сартром.
Другой чиновник обратил внимание коллег на то, что красный фон на картине не что иное, как издевательство над святым красным знаменем, а изображенные люди выдают злобный умысел автора – насмешку над достойным советским народом – строителем коммунизма.
Наконец, третий функционер грозно спросил, прочел ли я вчерашние газеты. Услышав отрицательный ответ, он вскипел:
– Напрасно. Мир, между прочим, на грани ядерной войны. Американцы потрясают оружием. Человечество в опасности. А вы себе позволяете такое!
На слове «такое» меня попросили выйти. Суд был закончен.
Приговор – общественное порицание.
Старик, ты, надеюсь, понял…
Любопытно, что человек, напомнивший собравшимся об американской угрозе, чуть позже нашел меня в кулуарах здания и, убедившись, что никого рядом нет, сказал:
– Старик, ты, надеюсь, понял, что я сделал все, чтобы тебя спасти? Ты сам себя погубил: вместо того чтобы молчать и вести себя тихо, ты все время возражал. Всем стало ясно, что ты не осознал своей вины.
Спас меня художник Игорь Попов, возглавлявший
Вероятно, Попов, с одной стороны, поступил, как говорится, по совести, а с другой – не хотел создавать опасного прецедента в подведомственной ему организации.
Я до сих пор благодарен этому достойному человеку.
Волчий билет
В 1984-м году у меня должна была состояться за несколько лет до того запланированная выставка в Центральном доме работников искусств.
Руководство Дома ничего не знало о литовских баталиях. Осведомленные друзья из выставочной комиссии посоветовали мне с осторожностью отобрать работы, что и было сделано.
Выставка торжественно открылась при большом скоплении народа. Как водилось тогда, на вернисаже произошло жаркое обсуждение выставленных картин, после чего устроили банкет в местном ресторане.
Приехав на следующий день в ЦДРИ, я обнаружил двери выставочного зала закрытыми.
Оказалось, что в этот день в 9 утра в помещении напротив выставочного проходило заседание Горкома партии. На повестке дня было усиление идеологической работы в области искусства.
Референт Горкома по идеологии тов. Рогожин в докладе в качестве примера серьезного идеологического просчета привел крамольную выставку Брускина в Вильнюсе, обрисовав творчество художника самым непривлекательным, с точки зрения партии, образом.
В 11 часов напротив распахнулись двери.
В 12 участники конференции во главе с Рогожиным вышли на обеденный перерыв и увидели криминальную выставку идеологического врага у себя под носом.
Разразился скандал. Выставку немедленно закрыли. Руководство Дома сняли.
Мне навсегда выдали выставочный «волчий билет».
Верный ленинец
В 1985 году в России пришел к власти верный ленинец Горбачев.
Предписав всем советским людям вместо водки пить кефир и быть дисциплинированными, он объявил гласность и перестройку.
Никто всерьез не воспринял новичка: советские лидеры время от времени провозглашали «новый» этап развития социализма на его неотвратимо победном пути к коммунизму.
Это выглядело очередным омолаживающим макияжем на лице знакомого старца.
До 1987 года Россия по-прежнему была изолирована от мира пресловутым железным занавесом.
Культура оставалась под жестким идеологическим контролем.
В стране проводились помпезные тематические выставки, посвященные славным большевистским датам.