Прошлое в настоящем

Налимов Василий Васильевич

8. И, наконец, последнее и, может быть, самое главное. При попытке теоретического осмысления всего многообразия фактов, относящихся к проявлению сознания человека, приходится строить теории, которые никак не могут согласоваться с общемировоззренческими представлениями, возникшими при развитии точных наук. И если, из преклонения перед этими физикалистскими представлениями, отказаться от какого бы ни было теоретического осмысления результатов наблюдений, к тому же принципиально неповторяемых, то что же остается делать? Отсюда и вся ущербность знаний о человеке.

Проблема изучения сознания человека может быть рассмотрена и еще в одном ракурсе – теперь уже и непосредственно экологическом. Изменение среды обитания, связанное с развитием техники, создает предпосылки для перехода человека из привычного в измененное состояние сознания. Длительные космические

полеты, высадка на Луну, многомесячное пребывание под водой на атомных подводных лодках, столь же длительное (без захода в порт) пребывание на рыболовецких судах – все это создает ударное воздействие на человека. Это может привести к таким изменениям состояния сознания, которые раньше проявились в практике напряженной, религиозной жизни – монастырское отшельничество, столпничество. Забытый опыт прошлого оказывается ключом к пониманию некоторых особенностей проявления настоящего и будущего. Его изучение приобретает инженерно-экологическое значение. Освоение Луны, хотя бы как источника возможных полезных ископаемых, – это уже не фантазия, а надвигающаяся реальность. Реальность пребывания в новой среде, неизбежной реакцией на которую будет изменение состояния сознания. А сама техника, в ее современном проявлении, не создает ли малозаметное для повседневной жизни, но безусловно столь сильное изменение среды обитания, которое неизбежно будет приводить к изменению состояний сознания? Отсюда и значение проблемы изучения таких состояний. Отсюда и интерес к прошлому человечества, хранящему и необычные для нашей культуры проявления всего скрытого для прямого видения многообразия спектра человеческого сознания.

Литература

Налимов В.В. 1974. Вероятностная модель языка. М.: Наука, 272 с.

Шрейдер Ю.А. 1969. Наука – источник знаний и суеверий. Новый мир, № 10, с. 270.

Kuhn T.S. 1970. The Structure ofScientific Revolutions. Chicago: Chicago Univ. Press, 210 p.

Глава II

Непрерывность против дискретности в языке и мышлении 10

10

Сокращенный вариант этой главы был включен во второе расширенное издание книги Вероятностная модель языка [1979]. Впервые глава была опубликована в 1978 г. как самостоятельная брошюра Непрерывность против дискретности в языке и мышлении (Изд. Тбилисского университета, 83 с.). Ранее по материалам этой работы В.В. Налимов прочитал доклад под тем же названием на VIII Всесоюзном симпозиуме по кибернетике в ноябре 1976 г. в Тбилиси (прим. Ж.Д.).

1. Введение

Сейчас нам представляется, что интеллектуальное общение между людьми невозможно без использования логически грамотно построенных высказываний. Грамматика обыденного языка – это рудиментарная логика. А логика – это правила оперирования над дискретными символами – словами. Но сами слова задаются полями значений. Слова – носители языка имеют две ипостаси: атомарную и континуальную. В недавно вышедшей нашей книге [Налимов, 1974] мы постарались, используя теорему Бейеса, построить модель, показывающую, как с помощью дискретной знаковой системы передается континуальное смысловое содержание.

Коротко смысл нашей концепции сводится к следующему. Со словом связано размытое поле смысловых значений. Можно говорить о том, что в сознании человека с некоторым словом связана априорная функция распределения р смыслового содержания слова. Это значит, что отдельные участки смыслового поля ассоциируются в нашем сознании со словом с некоторой заранее заданной вероятностью. В процессе чтения какой-то конкретной фразы у слова, составляющие эту фразу, сужают смысл слова и у нас в сознании возникает условная функция распределения р (у/), раскрывающая содержание фразы у при условии, что мы обращаем внимание на смысл слова . Окончательно наше восприятие смысла слова создается из смешивания ранее существовавшего знания о смысле слова с вновь полученным.

Пользуясь теоремой Бейеса, мы можем написать:

р (/у) = k p р (у/)

Здесь р (/у) – апостериорная функция распределения, раскрывающая смысл слова при чтении фразы у; k – константа, находимая из условия нормировки.

Развивая эту концепцию, мы должны признать, что логические конструкции строятся над смысловым дискретом – знаком, являющимся инвариантом всего смыслового содержания размытого поля значений. Осмысление логических конструкций – их декодирование – происходит на континуальном уровне: из континуального сознания берется априорное представление о распределении смыслового содержания слова и к континуальному сознанию оказывается обращенной апостериорная функция распределения суженного – селективно ориентированного – смыслового содержания слова после осмысления его в тексте фразы. Слова можно объяснять только через слова. Некоторое представление о размытости слов дают словари – толковые и двуязычные. Ниже на рис. 1 даны функции распределения 11 , показывающие, как распределены заглавные слова по числу объясняющих их слов в трех словарях:

11

Функции распределения составлены по случайным выборкам, каждая объемом 1000 слов. Подсчеты производила Г.А. Батулова.

1. Англо-русский словарь (20 000 слов). Под ред. О.С. Ахмановой. М.: Сов. энцикл., 1970.

2. Большой англо-русский словарь в 2-х т. (150 000 слов). Под ред. И.Р. Гальперина. М.: Сов. энцикл., 1972.

3. Webster’s New World Dictionary of the American Language (ed. D.B. Guralnik). Cleveland, N.Y.: The World Publ. Co. (over 1000000 entries, 896 pp., over 600 illustrations).

Мы видим, что в двуязычных словарях имеется острый максимум, лежащий где-то между 5 и 10 разъясняющими словами.

Основная масса слов – кодов одного языка – хотя и неоднозначно, но не очень многословно разъясняется через такие же знаки другого языка. В толковом словаре, где делается попытка расширенного толкования слова в словах того же языка, максимум оказывается уже значительно более размытым и смещенным вправо примерно слов на десять. Интересны хвостовые части кривых. У малого двуязычного словаря максимальное число поясняющих слов 87, у большого двуязычного словаря – 1362, у толкового словаря – 471. Сравнение двуязычных словарей показывает, что переход от малого к большому словарю включает в себя два процесса:

Первый – это обогащение легко объясняющимися словами-именами. В большом словаре появляются, скажем, такие слова-имена, как:

feather-mail – одежда из перьев (у мексиканских индейцев),

feather-man – торговец пером,

feather meal – мука из перьев (корм).

Рис. 1. Распределение входных слов словарей по числу объясняющих слов:

– большой 2-томный англо-русский словарь, – малый англо-русский словарь, – словарь Вебстера

Этих слов нет в малом словаре.

Второй – это расширение толкования слов, включенных в малый словарь. Вот один из примеров – set, одно из самых страшных слов английского языка; в малом словаре оно разъясняется 96 словами, в большом – уже 1816 словами.

Интересно, что при переходе от малого словаря к большому число заглавных слов увеличивается в 7,5 раза, а число печатных листов – в 13,4 раза. Первый из упомянутых выше процессов приводит к тому, что и у большого словаря сохраняется острый пик, второй – к образованию длинного хвоста. Мы видим, что углубленное проникновение в язык сопровождается, с одной стороны, обогащением словами типа имен собственных, с другой стороны – расширением смыслового толкования сложно осмысливаемых слов 12 .

12

Уже после того, как эта работа была закончена, мы познакомились со статьей С.Л. Вишняковой [1976], также посвященной статистическому анализу многозначности слов в английском языке. В ее статье исследовался тезаурус Роже.