Проспать Судный день
Шрифт:
— Хорошо, мелкая хреновина, — сказал я. — Хочешь поиграть во взрослые игры? Хочешь выпендриться?
Я замотал тварь в полотенце, будто Фрэнсис Фармер в смирительную рубашку, и отнес на кухню.
— Последний раз. Повторяй за мной. Я собираюсь тебя освободить…
Но низзик глядел на меня тремя глазами, в которых не было ни малейшего проблеска понимания, будто самый маленький в мире сотрудник отдела по рекламациям. И я, открыв холодильник, сунул его в морозильник, прямо в полотенце, а потом пошел и сделал себе еще один коктейль.
Спустя пять минут я открыл
Тварь не сделала ничего нужного, и я снова положил ее в морозильник.
Это продолжалось около часа. Я включил новости спорта по телевизору и попытался расслабиться, но ничего не получалось. За последнее время случилось слишком много безумных событий. Вооруженные амазонки, странные предостережения, послание от любимой женщины, переданное склизким уродцем, не говоря уже о бандитах-нацистах и демонических пауках с детскими ручками, ворвавшихся в мою жизнь. Я устал, ничего не понимал и был зол, как черт. Я был в отчаянии.
Когда я вынул низзика из морозилки раз в четвертый, до него, похоже, что-то начало доходить. Он лежал у меня на ладони, судорожно дыша и всасывая обратно все горячие жидкости, которые испустил до этого, видимо, пытаясь согреться. Когда я снова повторил ему послание, он открыл рот и прохрипел: «Я собираюсь… я собираюсь… я собираюсь…»
Я уже подумал было, что он собирается изречь нечто трагическое, но понял, что это первые слова моего послания.
Но он больше ничего не сказал, поэтому я бросил на него строгий взгляд.
— Любой, нарушивший порядок, проведет ночь в карцере, — процитировал я фразу из любимого старого фильма и сунул его обратно в морозилку, но ненадолго на этот раз.
Я выпил, наверное, четыре коктейля с водкой к тому времени, когда мелкий кусок дерьма наконец ухитрился повторить все мое послание. Уверен, у Каз имелся более эффективный способ перепрограммировать этого уродливого ублюдка, но приходилось исходить из наличествующих средств, а я был твердо намерен не только дать ей знать, что я услышал ее послание, но и быть уверенным, что тварь ничего не перепутает. Я уже слегка шатался, поскольку последнее время не пил столько водки, как я уже говорил, но ощущал себя более чем немного довольным. И тут в дверь постучали.
Я обернул полотенцем летучего хобгоблина и выглянул в глазок. И открыл дверь. Вошел Сэм. Оглядел меня с головы до ног.
— Странно выглядишь, — сказал он. — Что у тебя в руке?
Я поглядел на колышущееся кухонное полотенце.
— Погоди. Я уже почти закончил.
Я развернул полотенце, и низзик сел, продолжая дрожать. Его крылышки были похожи на мятый целлофан.
— Что скажешь, мелкий уродливый дерьмоворобей? Скажешь что-нибудь?
— Думаю, тебе нужна помощь профессионала, нужна больше, чем новый домашний любимец, хотя я и рад, что ты пытаешься обрести смысл в жизни, — сказал Сэм.
— Заткнись, — сказал я. — Любой, кто будет орать, проведет ночь в карцере.
— О Боже, ты цитируешь «Хладнокровного Люка», —
— Погоди. Как я уже сказал, я уже почти закончил.
Я заставил крохотное чудовище целиком повторить послание, без ошибок, а затем отнес его к окну и выставил руку наружу Тварь некоторое время сидела у меня на ладони, а затем расправила крылья и взлетела. И стала описывать неуклюжие круги, будто перегруженный до предела вертолет.
— Вот, значит, как ты теперь ночи проводишь? — сказал Сэм. — Проповедуя бессмертную любовь всяким склизким жукам?
— Не склизкий жук это, — сердито сказал я и усмехнулся. — Не то. Склизкий. Но не жук. Склизкий гоблин. Огромная разница.
— Блин, Би, ты сколько выпил, а?
— Немного. Четыре. Семь или восемь, если считать пиво. Без разницы. Это от Каз. Она прислала мне письмо.
— Не поскупилась, уж точно. Что за девушка!
— Ты… ты задница полная.
Я помнил, что хотел о чем-то поговорить с Сэмом, но никак не мог вспомнить, о чем, будь я проклят. На самом деле, я осознал, насколько я проклят, по-любому И снова рассмеялся.
— Кофе, — сказал Сэм. — Ты останешься идиотом, но, по крайней мере, будешь бодрым идиотом.
Он крепко взял меня за локоть и повел вниз, к своей машине, одной из его суперскучных таратаек. Сэм всегда ездил на машинах, выглядящих так, будто их ему правительство предоставило. Причем не то правительство, в распоряжении которого имелись бы снайперские винтовки и сложное оборудование. В смысле, что он ездил на таком дерьме, будто работал в федеральной почте или Федеральном Бюро Тюрем.
Мы приехали в круглосуточное заведение на Камино Рил, на краю Испанского Квартала. После пары чашек кофе я почувствовал, что жизнь, возможно, не так уж и плоха, и рассказал Сэму обо всем. О низзике, присланном Каз, о «Движении Черного Солнца» и «щенках свастики», об амазонках и даже о предупреждении, полученном от Темюэля. Потом алкоголь начал выходить из меня, и в крови остался только кофеин. Я уже всерьез подумывал, кого из посетителей я хочу придушить, чтобы хоть немного избавиться от ненависти к миру, но тут Сэм вернулся из короткого путешествия в туалет.
— Говорят, человек предполагает, Бог располагает, — сказал он мне, втискиваясь между стеной и столом. — Но мне кажется, что располагать, по большей части, пришлось мне. Парень, я, похоже, сейчас расположил в унитаз несколько галлонов. Правда. Как скаковая лошадь.
— Нашел, чем удивить.
— На самом деле, я кое-что хотел тебе сказать, — продолжил Сэм, посмотрев на кофе, который уже замерз в чашке, и махнул рукой престарелой официантке, чтобы она принесла другой.
— И что же?
Наверное, мне стоило бы поесть, подумал я. Состояние было взвинченным. Может, хоть пирожок съесть.
— Ты меня спрашивал, нельзя ли тебе побывать в Каиносе.
— Каиносе?
— Так мы называем этот мир. Третий Путь, сам понимаешь. Ты говорил, что хочешь поглядеть на него.
— Эй, только не говори это в том духе, что я узрел свет, и все такое. Я не обратился в вашу веру. Мне просто надо побывать там, чтобы узнать кое-что.
— Ну, в этом и проблема, Би. Тебе не судьба совершить это путешествие. Ситуация изменилась.