Просроченная виза
Шрифт:
– Ну почему так долго-о?
– Слушай-ка, – бесцеремонно и на «ты» начал он, садясь рядом. – Тебе охранная контора под названием «Вихрь» ни о чем не говорит?
– Не-а, – равнодушно ответила она. – А что это?
– Вот и я интересуюсь. Ехали за тобой все время. Пришлось проверить… А сестра не знает? Или ее муж?
– Спроси, если охота, – она легко приняла его тон и фамильярность. – Лучше скажи, чего вы там шептались с генералом, когда я ушла? Меня обсуждали, да? Ну сознавайся! – Она повернулась к Турецкому всем телом, демонстрируя свою полную перед ним открытость.
Однако Турецкий не спешил с естественной ответной реакцией. Во-первых, даже просторный салон джипа все-таки не располагал к скороспелым поступкам, а во-вторых, вся эта вызывающая откровенность показалась ему несколько нарочитой и провокационной. Если уж ей так не терпится, есть же дом в конце концов, а в нем соответствующее лежбище. Или она уже привыкла на скоростях?
Но вопрос ею был задан. И, кстати, не самый глупый. А может, ее прозорливость распространяется лишь на то, что связано исключительно с ней самой? Такое тоже бывает, и ум тут ни при чем.
– Вячеслав предложил мне, не откладывая дела в долгий ящик, прочитать тебе популярную лекцию на тему: какие действия обычно предпринимаются правоохранительными органами в случае безвестного исчезновения российского гражданина. Ну и родственниками пострадавшего – тоже.
– Во как! – восхитилась она. – А чего тогда тянешь? Приступай! У тебя обычно как, сперва рассказ, а потом показываешь? Или наоборот?
Непонятно было: валяет она дурочку или всерьез нарывается? Во всяком случае, глаза ее мерцали в полутьме салона, освещенного огнями магазинной витрины, будто у кошки.
– Вообще говоря, одно другому не мешает, можно и так, и этак, и даже все вместе, но в данном случае я хотел серьезно…
– А я спросила у этой мымры… – перебила Элина, и Турецкий не сразу понял, что говорила она о секретарше Грязнова. – Про тебя спросила. Кто, что? Е-мое, как она напыжилась! Заважничала! Он, говорит, такой! «Важняк», говорит! У них там чего, все, что ль, бабы тебя хотят?
– С чего ты взяла? – изумился Турецкий. – Нормальная тетка. Не бери в голову. Давай сперва о деле…
– Значит, разговоры… – тяжко вздохнула она и включила зажигание.
Они въехали под арку во двор. Элина ловко развернулась и приткнула машину передним бампером прямо к стене дома.
Во дворе было темно, и если бы кто-то хотел понаблюдать за ними, он должен был бы обладать как минимум необходимой спецтехникой. Впрочем, в наш век все возможно. Но посторонних поблизости Турецкий, как ни оглядывался, так и не увидел. Полутемным был и подъезд. И лампочка на площадке четвертого этажа еле светила.
Квартира за внушительной бронированной дверью, без всякого сомнения, свидетельствовала о высоком уровне жизни своих обитателей. Нормально высоком, без бьющего в глаза наглежа. Тут оказались соединенными две большие двухкомнатные квартиры одного стояка. Особенно впечатляла примерно двадцатипятиметровая кухня-столовая – со стойкой бара и прочими абсолютно чуждыми русскому человеку
Турецкий прошвырнулся по квартире, покачал осуждающе головой и, кажется, выбрал место, где атмосфера для продолжительной беседы на юридическую тему была бы наиболее подходящей. Посреди комнаты, оклеенной шелковыми цветочными обоями, стояло внушительное атласное ложе без всяких спинок, но с грудой самых разных подушек. Здесь можно было сидеть, лежать, валяться вдоль и поперек, наконец, по образному выражению писателя Бабеля, скакать зайцами, словом, делать все, что душе угодно.
Турецкий присел на край этого сексодрома и позвал Элину. Мадам явилась из ванной, готовая ко всему и окутанная волшебной дымкой какой-то почти несуществующей ткани. Ага, все она рассчитала правильно, за исключением одного: Александр Борисович не собирался торопить события. Сперва – дело!
– Сядь и внимательно слушай, – без всякой жалости приказал он женщине, талантливо изображавшей в это время шаловливую речную нимфу, купающуюся в резвых речных струях. – А еще лучше – возьми ручку и лист бумаги, будешь записывать, что я скажу.
Мучительный вздох был ему ответом. Однако она послушно выполнила указание большого начальника Турецкого, но улеглась с блокнотом и авторучкой так, чтобы определенно сорвать лекцию.
– Значит, отмечай. Что должна знать милиция, чтобы принять меры к розыску человека? Первое. Все, что касается пропавшего, то есть основные факты его биографии, подробные приметы внешности и одежды – родинки там, шрамы, форма прически, цвет волос, глаз, рост, походка, привычки и так далее, а также во что мог быть одет. Кроме того, основные сведения о состоянии здоровья и особенностях характера – что, к примеру, любит, чего – нет. Понятно?
– И это все писать?! – изумилась Элина. – Да пропади он пропадом, чтоб я…
– Подожди, это только начало. Необходимо приложить хорошую фотографию, желательно самого последнего времени. Можно цветную. Затем тебе придется изложить, при каких обстоятельствах произошло исчезновение твоего супруга. То есть подробно рассказать обо всех важных событиях последних дней. Может быть, даже недель. Где были, что делали, обо всех угрожающих звонках, разговорах, встречах и прочем. Ибо знание обстоятельств, при которых исчез человек, имеет для розыска первостепенное значение. Оно определяет характер и направление мероприятий по обнаружению пропавшего лица. И чем обширнее знание этих обстоятельств, тем больше шансов у милиции быстрее его обнаружить. Это, надеюсь, тоже тебе понятно?
В широко раскрытых глазах Элины застыло восхищение. Но Турецкий мог бы поклясться, что не его лекция, расширяющая круг ее знаний о данном предмете, была тому причиной. У этой кошки, видимо, в ответ на его тактику зрела своя собственная. Однако и Турецкий был начеку.
– Я вижу, ты не записываешь? Надеешься на память? – строго спросил он. – Зря! Ситуация не простая, тебя будут расспрашивать, а ты поплывешь и все запутаешь. И, наконец, последний вопрос: где может находиться пропавший человек?