Простая история
Шрифт:
А потом чьи-то маленькие ручки стали растирать ему лицо, и он устало открыл глаза.
— Дедушка, ты не умер? — спросила его девчушка с чумазым и милым личиком. — Ой, как ты меня напугал.
Михалыч с трудом добрался до скамейки и угрюмо начал стряхивать снег со своего пальто.
— Вот твоя денежка, — сочувственно произнес ребенок. — Возьми!
Подражая кому-то из взрослых, она тяжело вздохнула и села рядом со стариком. Заглянув ему в глаза, она погладила его искалеченную руку. Два голубя взлетели ей на колени и тихо заворковали
— Меня отчим тоже колотил почем зря. Я сначала плакала и обижалась. А потом моя мамочка потерялась, и я стала жить на чердаках вместе с этими птичками. Теперь мы одна стая — летаем, где хотим.
Она вдруг тяжело закашляла, и ее маленькое тело натужно согнулось вперед. Михалыч с ужасом смотрел на тонкие струйки крови, которые потекли изо рта ребенка. Голуби отлетели в сторону, искоса посматривая на старика.
— Доченька моя, что с тобой, милая?
Он прижал к себе ее дрожавшее тельце и пригладил растрепанные волосы. Девочка доверчиво обняла его за шею.
— Я узнала тебя, — шептали ее посиневшие губы. — Мама показывала мне фотографии, и я запомнила твое лицо. Она говорила, что ты ходишь с палочкой.
Шмыгнув носом, малышка посмотрела ему в глаза.
— Иногда мне так страшно и одиноко… Хочется, чтобы кто-то был рядом. А ты чуть не умер, когда я тебя нашла.
Она заплакала, и Михалыч поднял глаза к нависшим серым тучам. Грудь ломило от тоски и боли.
«Господи, — подумал он, — Ты дал мне в руки этот огонек. Но у меня не хватит сил, чтобы защитить его от злых ветров».
Он повел ее к старому угловому дому возле современного комплекса «Арена Рига». Там, на четвертом этаже, жила женщина, которую знали почти все бомжи города. В былые дни она работала главным врачом военного госпиталя, а теперь, покупая на пенсию одежду и медикаменты, помогала тем, кто не мог оплачивать свое лечение в больницах.
— Дедушка, давай я тебе здесь подожду, — сказала малышка, останавливаясь у разбитых стекол парадной двери. — Я немножко порисую, ладно?
Достав из кармана уголек, она подошла к стене, расписанной свастикой и нецензурной бранью. Михалыч кивнул и, постанывая, начал подниматься к знакомой двери. На его звонок из квартиры выглянула молодая женщина.
— Ну, вот! Еще один приперся. Ваша докторша здесь больше не живет. Уходите отсюда и дружкам своим скажите, что переселили ее в бараки в Кенгараксе. Так что нечего тут больше шляться.
Снизу послышался надрывный кашель.
— Мне нужна ваша помощь, — прошептал Михалыч. — Моя внучка тяжело больна.
— Кто там, Валя? — прорвался через музыку мужской голос.
— Старик какой-то. Про нашу соседку бывшую спрашивает. Не волнуйся, сама разберусь. А вы, папаша, уходите. Меня на слезу не возьмешь! Внучка у него больная! Придумал тоже! Эх, ни стыда, ни совести…
Дверь закрылась. Михалыч, хромая, спустился к парадной двери. Стоя на цыпочках, малышка рисовала углем на стене. Когда он увидел ее рисунок, у него перехватило дыхание.
—
— Это дочь Снежной королевы, — ответила девочка, вырисовывая почти живые глаза. — Я видела ее во сне. Она обещала, что принесет нам на праздник сказочный снег.
Ее подбородок был перепачкан кровью. Михалыч вздрогнул и, забыв о боли в ноге, побежал наверх по ступеням. Он останавливался у каждой двери, нажимал на кнопки звонков, стучал кулаком и кричал в темную шахту лестничной клетки:
— Люди! Мне нужна ваша помощь! Умоляю, помогите!
Но двери отвечали молчанием или приглушенной музыкой. Там, в освещенных квартирах, хозяйки накрывали столы, мужья и дети смотрели веселые программы на цветных экранах, и далекий зов не достигал их уютного мира.
Маленькая рука коснулась его скорченных пальцев.
— Давай уйдем отсюда, дедушка. Мне здесь холодно, и я хочу спать.
— Ты права, малышка. Мне тоже здесь холодно.
Они спустились к парадной двери. Старик взглянул на стену и разочарованно сказал:
— Как жаль! Кто-то стер твою лошадку. Осталось только чистое пятно.
— Ее никто не стирал. Я отпустила Снежную принцессу на улицу. Она звала меня с собой, но я сказала ей, что должна позаботиться о тебе.
— Спасибо, золотко, — с печальной улыбкой ответил Михалыч. — Сейчас мы пойдем покушаем, купим тебе что-нибудь вкусненькое, а потом отправимся в ночлежку. Только не забудь, что по пути мы должны зайти в аптеку. Возьмем лекарство от кашля и сладкий сироп. Ничего, малышка! Завтра я отведу тебя к врачу. Ты снова станешь здоровой девочкой и будешь рисовать большие и прекрасные картины.
— Я хочу показать тебе свой лучший рисунок. Пойдем, это недалеко.
Старик недовольно засопел. У него болела нога, и тело ныло от голода и холода.
— Может быть, сначала перекусим. Тебе нужно поесть и согреться. Наверное, совсем застыла?
— Нет, дедушка, идем! Скоро начнет темнеть, и тогда ничего не будет видно.
Она протянула ему свою маленькую ладошку, и они зашагали к парку Кронвальда. Навстречу им неслись лохматые снежинки. Деревья тянули вверх хрупкие, покрытые инеем ветви. Воздух темнел, становился плотным и мерцал от неоновых огней большого города. Под ногами метались юркие языки поземки. Мороз крепчал, и где-то впереди скакала белая снежная лошадь.
— Это здесь, — сказала девочка, указывая на арочный проход.
Пожав плечами, старик покорно перешел мощеную улочку. Внутри прохода на стене виднелась дверь, обитая ржавым железом. Обычная дверь, с узором трещин на косяке и косой деревянной ручкой.
— Я ее нарисовала сегодня утром. Посмотри, она как настоящая.
Михалыч ничего не понимал. Он подошел к двери и дернул за ручку. Петли гулко заскрипели. Свежий ветер, хлестнувший в лицо, запорошил на миг глаза искристым снегом. Отступив на шаг, старик с удивлением взглянул на распахнутую дверь.